— Да, вы свободны…

— Тогда я вас приветствую…

Выходя из кабинета, он громко хлопнул дверью.

В этот вечер никто не мешал Мегрэ смотреть телевизионную передачу. В домашних тапочках, сидя в теплой комнате рядом с женой, он удобно расположился перед экраном. Однако в глубине души комиссар предпочел бы заменить Жанвье и Лапуэнта, которые в хорошо знакомом ему квартале, на Монмартре, обходили сейчас все питейные заведения в поисках следов Планшона. Каждый из инспекторов следовал своим определенным маршрутом, заглядывая в старые и современного вида кафе и бары, освещенные желтоватыми лампами или неоновыми вывесками, и ощущая запахи пива и кальвадоса.

Разумеется, Мегрэ был горд тем, что дослужился до звания дивизионного комиссара и занимал пост начальника бригады уголовной полиции. И все же он испытывал нечто вроде ностальгии по тем временам, когда, будучи рядовым инспектором, он мерз зимними вечерами на улице, посещал комнаты консьержек с их специфическими запахами, обходил злачные места в поисках хоть незначительных улик.

Разве не упрекали его высокие начальники за то, что он слишком часто покидал свой рабочий кабинет и самолично уподоблялся ищейке? Как им можно было объяснить, особенно этим важным господам из прокуратуры, что ему было просто необходимо увидеть и разнюхать все самому, проникнуться атмосферой ведущегося расследования?

Словно по иронии, на экране шла одна из трагедий Корнеля. Король и одетые в боевые доспехи воины по очереди декламировали полные пафоса стихи, которые напоминали Мегрэ его учебу в колледже.

Комиссару пришлось некоторое время приходить в себя, когда телефонный звонок оторвал его от телевизионной пьесы и вернул к действительности. Самым будничным голосом Жанвье, позвонивший первым, сообщил:

— Кажется, шеф, я напал на след… Звоню из бара на улице Жермен-Пилон, это в двухстах метрах от площади Аббес… Заведение называется «Приятный уголок»… Хозяин уже спит, а за стойкой прислуживает его жена. Выполнив заказы клиентов, она присаживается погреться у печки… Лишь только я заикнулся о человеке с заячьей губой, как она тут же вспомнила о нем. «С ним что-нибудь случилось? — спросила она меня. — Он часто заходил сюда около восьми часов вечера, чтобы пропустить одну-две рюмки. Кажется, наш кот его полюбил: он терся о ноги клиента, а тот нагибался, чтобы его погладить…» Бар небольшой, — продолжал рассказывать Жанвье, — плохо освещен, а стены темного цвета… Не знаю, почему он открыт по вечерам: в зале всего лишь какой-то старик, он сидит у окна и пьет грог…

— Она видела Планшона после понедельника?

— Нет. Утверждает, что он приходил в понедельник в последний раз… Во всяком случае, вчера она обратила внимание мужа на отсутствие клиента с заячьей губой и опасалась, не заболел ли он…

— Он никогда не делился с ней своими неприятностями?

— Нет. Он все время молчал. Она жалела его, видела, что он переживает, и пыталась его приободрить…

— Продолжай поиски дальше…

Жанвье предстояло снова окунуться в холод и темноту, зайти в другой бар, расположенный чуть дальше, затем в третий. Этим же занимался и Лапуэнт.

А Мегрэ вновь вернулся к телевизору, к героям пьесы Корнеля. Жена, сидевшая рядом в кресле, бросала на мужа вопросительные взгляды.

В половине девятого позвонил уже Лапуэнт. Он был в баре на улице Лепик, просторном и светлом, где завсегдатаи играли в карты и где тоже отыскался след Планшона.

— Он всегда заказывал коньяк, шеф!.. Здесь знали, кем он был и где жил: однажды днем его видели за рулем грузовика, на борту которого большими буквами были выведены его фамилия и адрес мастерской… Его жалели… Он приходил сюда уже сильно навеселе… Ни с кем не разговаривал… Один из игроков в белот припомнил, что видел его в последний раз в понедельник… Планшон съел два крутых яйца, достав их из проволочной сетки, стоявшей на прилавке…

Жанвье попался, должно быть, неудачный маршрут: он позвонил второй раз и сообщил, что безрезультатно обошел пять кафе и баров, поскольку человек с заячьей губой там не бывал.

Персонажей трагедии Корнеля сменили на экране певцы, когда около одиннадцати часов Лапуэнт позвонил снова. Голос его звучал возбужденно:

— Есть новости, шеф… Нам бы лучше встретиться и поговорить на набережной Орфевр… Через дверь телефонной кабины я слежу за одной женщиной и боюсь, как бы она не смылась… Звоню из пивной, с площади Бланш… Здесь застекленная терраса, ее подогревают двумя жаровнями… Вы слушаете?

— Да-да, я тебя слушаю…

— Первый же официант, к которому я обратился, сказал, что знает Планшона в лицо… Похоже, тот всегда приходил сюда поздно вечером и зачастую уже нетвердо держался на ногах… Он усаживался на террасе и заказывал пиво…

— Хотел, вероятно, выгнать весь коньяк, который выпивал до этого в других барах?

— Не знаю, бывали ли вы в этой пивной… Две или три женщины постоянно маячат на террасе и призывно смотрят на всех проходящих мимо мужчин… В основном, они работают у выхода из соседнего кинотеатра… Официант указал мне на одну из них и посоветовал: «Кстати, вы можете обратиться к Клементине… Это ее имя… Она расскажет вам больше, чем я… Несколько раз я видел, как они уходили вместе…» Женщина сразу догадалась, что я из полиции, и вначале никак не хотела признавать, что была знакома с Планшоном. «Что он натворил? — спрашивала она меня. — Почему его ищет полиция? А вы уверены, что я его знаю?» Но понемногу она разговорилась, и, думаю, ее показания вас заинтересуют. Пока она готова их дать, нужно составить письменный протокол… Что мне делать?..

— Отведи ее в управление. Я там скоро буду… Мадам Мегрэ с безропотным видом уже искала ботинки мужа.

— Тебе вызвать такси?

— Да…

Комиссар надел пальто и шарф. Во рту он еще ощущал вкус грога, который выпил незадолго до этого, чтобы побороть простуду.

На набережной Орфевр он поздоровался с одиноко стоящим у входа дежурным полицейским, поднялся по сероватой и плохо освещенной широкой лестнице, прошел по пустому коридору, зажег свет в своем кабинете. Затем толкнул дверь в комнату инспекторов и увидел Лапуэнта, не успевшего снять шляпу. Сидевшая женщина поднялась со стула.