– Вы здесь, Жюсьё?

Снова пожимают руки. Все тут знают каждого, словно ученики одного и того же класса в школе.

Следователь, вспомнив о Мегрэ, державшемся в стороне, представил его:

– Доктор Жюсьё, мой друг. Комиссар Мегрэ...

Тот немедленно начал комментировать:

– Способ убийства такой же, как и в двух предыдущих случаях. Очень сильный удар по верхней части черепа. На этой раз орудие, которым он был нанесен чуть скользнуло влево. На Гобийяра напали опять спереди, он и не помышлял о защите.

– Пьян?

– Достаточно наклониться, чтобы уловить запах алкоголя. Впрочем, вы ведь знаете, что к этому часу он уже...

Мегрэ рассеянно прислушивался к их разговору. Ломель, только что сделавший ещё один снимок, попытался отвести его в сторону. Комиссар никак не мог определить, что именно в происходящем так поражало его.

В меньшую из двух групп, державшихся близ трупа, казалось, входили люди, хорошо знакомые друг с другом, должно быть, именитые граждане Фонтенэ, выделившуюся в некую элитную касту: следователь, два медика, другие лица, очевидно, только что игравшие с доктором Жюсьё в бридже.

Другая, находившаяся скорее в тени, были не столь молчалива. От неё веяло определенной враждебностью, не принимавшей, однако, открытых форм. Тем не менее оттуда донеслись два-три замечания насмешливого характера.

Подъехал автомобиль темного цвета, остановившийся позади "скорой", из него вышел мужчина, который направился к месту происшествия, но, завидев Мегрэ, резко остановился.

– Вы здесь, патрон?

Видно, это обстоятельство не слишком-то его обрадовало. Это был Шабирон, инспектор Мобильной бригады, вот уже несколько лет приписанный к подразделению в Пуатье.

– Они вас вызвали сюда?

– Я тут оказался случайно.

– Это называется попасть в яблочко, а?

Он тоже позволил себе позубоскалить.

– А я патрулировал город на своей колымаге, поэтому меня так долго и не могли разыскать. Кто это?

Ферон, комиссар полиции, просветил его:

– Некий Гобийяр, тип, который раз-другой в неделю обходил Фонтенэ, собирая у жителей кроличьи шкурки. На муниципальной бойне покупал также и коровьи, равно как и овчины. У него есть тележка и старая лошадь, а жил он в неказистой хибаре вне города. Основное занятие - сидеть день-деньской с удочкой у моста, используя самые отвратные приманки типа костного мозга, куриных потрохов, свернувшейся крови...

Шабирон, по всей вероятности, сам был рыбаком.

– И что, клевало?

– Да, из местных только он и ловил там рыбу. А вечером шлялся от бистро к бистро, и в каждом опрокидывал рюмашку красненького, пока не доходил до нужной кондиции.

– Не скандалил?

– Никогда.

– Женат?

– Живет бобылем, плюс лошаденка да изрядное количество кошек и котов.

Шабирон развернулся к Мегрэ:

– Ваше мнение о случившемся, патрон?

– Абсолютно никакого.

– Три жмурика за неделю не так уж плохо для такого захолустья, как это.

– Так что будем с ним делать?
– спросил Ферон у следователя.

– Полагаю, нет необходимости дожидаться прокурора. Его что, не было дома?

– Да. Жена в поисках супруга сейчас обзванивает всех знакомых.

– Думаю, что труп вполне можно отвезти в морг.

Он обратился к доктору Верну.

– У вас есть что добавить к уже сказанному, видели вы или слышали ещё что-нибудь?

– Нет. Я шел быстрым шагом, засунув руки в карманы. Фактически едва не споткнулся об него.

– Ваш отец у себя?

– Он только сегодня вернулся из Ниора; когда я уходил, ужинал.

Насколько Мегрэ смог понять из этого краткого диалога, доктор был сыном Верну де Курсона, с которым он недавно ехал в одном купе.

– Эй, можете забрать его.

Журналист все ещё цеплялся к Мегрэ.

– Ну на сей-то раз вы займетесь этим делом?

– Наверняка нет.

– Даже в приватном порядке?

– Даже так.

– Разве вам не интересно?

– Ничуть.

– Вы тоже считаете, что тут орудует маньяк?

Шабо и доктор Верну, слышавшие этот разговор, переглянулись, причем вновь с видом особ, принадлежащих к одному и тому же клану и настолько хорошо знавших всех входивших в него, что отпадала всякая необходимость в обмене словами.

И это было вполне естественно. С такой ситуацией сталкиваешься повсюду. И все же до сих пор у Мегрэ не часто складывалось впечатление о столь ярко выраженной групповщине. Нечего говорить, что в таком городишке, как Фонтенэ, круг видных лиц не мог не быть достаточно узким, и в силу обстоятельств они многократно виделись на дню, хотя бы на тех же улицах.