— Да, в «Диаболо», паршивом ночном кабачке на улице Этуаль. Одна старая пьянчужка — Тереза — болтается там почти каждую ночь. Вы, наверное, встречали ее в районе Терн. Она всегда одета по моде двадцатипятилетней давности, в слишком коротких и слишком узких платьях, считая, что они ее молодят. Она часто заканчивает ночь в полицейском участке.

— Ну и что она говорит?

— Когда малыш Лапуэнт ее обнаружил, она была совсем пьяная, и ему немного удалось из нее вытянуть.

Я попросил полицию этого района привести ее ко мне на Набережную, когда проспится.

— Она знала Франсуазу Бинэ?

— Говорит, что знала. Это была хорошенькая девчонка, сказала она, кругленькая, как куропатка, и все время смеялась, показывая такие зубки, каких не найти во всем мире. Она жила с Дедэ, но недолго, потому что Дедэ заставлял ее ходить на панель.

— А кто этот Дедэ?

— Говорят, один тип, который держит теперь бар в Нанте.

— Больше она никого не называла?

— Только по именам и по прозвищам. Она все повторяла: «Красивая девчонка… Хотелось бы мне знать, что с ней сталось…»

— Послушай, Люка. Сейчас консьержка, наверное, пойдет на рынок. Держись поближе к ней. Иди следом.

Возможно, она отнесет письмо на почту, или пошлет телеграмму, или встретится с кем-нибудь. Я не очень на это рассчитываю, но, если так будет, нам было бы важно иметь это послание.

— Понял, шеф.

Мегрэ спустился по лестнице и на всякий случай позвонил в сыскную бригаду в Нанте. Мадемуазель Клеман, которая как раз одевалась, отдернула занавеску «глазка», чтобы посмотреть, кто пользуется аппаратом.

— Говорит Мегрэ из уголовной полиции. Кто у телефона?

— Гроллен. Приятно слышать ваш голос, шеф.

— Ты не мог бы сходить в бар, который держит некий Дедэ? Ты его знаешь?

— Да, это в порту.

— Расспросишь его относительно некоей Франсуазы Бинэ, которую он знал двадцать лет тому назад или еще раньше.

— Вы думаете, он ее помнит? По-моему, он знал не одну в своей жизни.

— Все-таки сходи. Попытайся узнать, к кому девица попала после него. Вытяни все, что сможешь. И позвони мне сюда, не на Набережную.

Он дал номер телефона мадемуазель Клеман.

— Дождь льет как из ведра, — вздохнул Гроллен. — Ну ничего, у меня есть зонт. Дедэ, конечно, будет в постели. Он небось испугается, когда его разбудит полиция.

Мадемуазель Клеман вышла из гостиной со свеженапудренным лицом и с еще влажными мелкими завитками волос вокруг ушей и на шее.

— Хотите кофе?

— Да, для меня и для Люка, если это вас не затруднит.

Жильцы теперь здоровались с ним, как будто он постоянно жил в этом доме, и всегда при этом у них было вопросительное выражение глаз.

— Внимательно посмотри на ее окно, Люка. Заметь положение занавесок. Если сейчас или в любое время дня ты заметишь какое-либо изменение, обязательно скажи мне.

— Вы думаете, она подаст сигнал?

— Держу пари, что сигнал существует.

— Вы уверены, что кто-то приходил к ней в отсутствие мужа?

— Убежден. Это единственное объяснение. Впрочем, возможно, что он звонил ей по телефону прежде, чем завернуть на эту улицу.

— Значит, им не нужно было никакого сигнала.

— Предположим, что в последний момент вернулась консьержка или пришел врач.

— Понимаю.

— Им необходимо было условиться о каком-нибудь сигнале на случай опасности. Это могло быть положение занавесок или что-нибудь другое. Я за последние дни столько уже смотрел на это окно, что, пожалуй, и не замечу разницы. Когда ты был здесь в последний раз?

— Позавчера.

Люка, подняв лицо к окну напротив, вдруг нахмурился.

— Тебя что-нибудь поразило?

— Еще не уверен. Надо посмотреть сверху.

Они поднялись в комнату Мегрэ, где прежде жил Паулюс.

Люка сразу же направился к окну:

— Когда я был здесь в первый раз, три дня назад, помню, что окно напротив было открыто.

— Совершенно верно. Продолжай.

— Может, я ошибаюсь, но мне кажется, что на окне не было этого медного горшка.

Посреди подоконника теперь в самом деле стоял медный горшок с каким-то зеленым растением.

Мегрэ вспомнил, что еще вчера он видел этот горшок в углу комнаты, на маленьком столике.

— Оставайся здесь. Наблюдай за улицей.

Он перешел на другую сторону и заглянул к мадам Келлер, которая приняла его с подчеркнутой холодностью. Она собиралась на рынок. Почтальон уже заходил; в ящике виднелось письмо, но не на имя мадам Бурсико.