Когда он вышел на улицу и поднял голову, то обнаружил, что медный горшок снова стоит на окне.

Похоже было, что на этот раз она поставила его туда, чтобы досадить комиссару.

Мегрэ сидел у овернца и пил первую за этот день рюмку белого вина, когда увидел возвращавшуюся с рынка консьержку, Люка следовал за ней.

— Ну как? — окликнул его Мегрэ.

Люка заметил, что начальник повеселел.

— Она призналась? — спросил он.

— Нет. А что у тебя?

— Консьержка сначала пошла на улицу Муфтар и часто останавливалась возле тележек. Я подходил ближе, чтобы все слышать, но она просто покупала овощи и фрукты. Потом зашла в мясную лавку.

— Никто к ней не подходил?

— Я не заметил ничего подозрительного. Правда, она видела, что я за ней слежу.

— По телефону тоже не звонила?

— Нет. Несколько раз она взглядывала на меня с неприязнью и что-то бормотала.

— Не только на вас она злится! — вздохнул Мегрэ.

— Вы думаете, этот человек где-то поблизости?

— Возможно. Вчера ему не позвонили, как обычно.

Он встревожен. Но я не смог помешать Франсуазе поставить ее медный горшок на подоконник.

К счастью, прохожих было мало. Если бы кто-нибудь посмотрел на окно мадам Бурсико, они бы это заметили.

Мегрэ и Люка вернулись к мадемуазель Клеман как раз в тот момент, когда она уходила на рынок с сумкой в руке. Люка сел у окна гостиной. Мегрэ позвонил на набережную Орфевр.

Ответил Воклен.

— Вот уже больше получаса, как я допрашиваю старуху, — сказал он. — Мне пришлось обещать ей денег на выпивку. Она называет мне кучу имен, путается.

Проверяем все, что можем.

— На улицу Месье-де-Прэнс ходили?

— Колен только что оттуда. Консьержка там все та же. Помнит эту девушку. Говорит, что она была спокойная, никого не принимала и по вечерам никуда не выходила. Потом встретила какого-то приличного человека, вдовца, и уехала.

— Не спрашивали, получала ли она письма из-за границы?

— Нет. Она вообще не получала писем.

Едва Мегрэ положил трубку, как раздался телефонный звонок. Звонили из Нанта.

— Это вы, шеф? Я сейчас вернулся из бара Дедэ. Он с трудом вспомнил Франсуазу Бинэ. Называет ее Люлю.

— Он не знает, что с ней теперь?

— Потерял ее из виду. Один только раз, два-три года спустя, видел ее с молодым человеком небольшого роста, жгучим брюнетом.

— Тоже из этой среды?

— Как раз нет. Раньше он его никогда не видел. По словам Дедэ, молодой человек был похож на служащего или продавца из большого магазина.

— В каком районе это было?

— Возле площади Клиши. Дедэ с ними не разговаривал. Люлю сделала вид, что не узнала его.

— А что он о ней говорит?

— Что эта индюшка не знала, чего хочет. Он думает, что она вышла замуж и что у нее теперь куча детей.

— Это все?

— По-моему, он все выложил. Не скрыл даже, что хотел заставить ее работать… вы знаете как. Она пыталась, но у нее ничего не получилось. Дедэ считает, что она попала на клиента, который внушил ей отвращение к этой профессии.

— Ну спасибо.

Мегрэ поднялся к себе в комнату и увидел, что медный горшок все еще стоит на подоконнике, Франсуаза Бурсико, лежа в постели, говорит по телефону. Она посмотрела в его сторону, увидела Мегрэ, но не повесила трубку. Видно было, что говорит она спокойно, с серьезным видом, продумывая каждое слово. Время от времени утвердительно кивала. Положив трубку, она легла и закрыла глаза.

Мегрэ знал, что ему сейчас позвонят, и пошел к телефону. Сразу же раздался звонок.

— Алло! Это вы, месье комиссар?

— Да. С кем она говорила?

— С адвокатом. Мэтр Леша, который живет на бульваре Батиньоль.

— Она его раньше знала?

— Нет. Сказала, что ей нужна консультация по очень важному делу, но что она лежит в постели и не может встать. Просила его срочно приехать на улицу Ломон. Он заставил ее несколько раз повторять фамилию. Похоже, что ему не очень-то хочется ехать через весь Париж, не зная зачем. Он пытался выведать у нее хоть что-нибудь, но она ничего не сказала. В конце концов обещал приехать часов в двенадцать.

Мадемуазель Клеман вернулась с сумкой в руке, торопливая, запыхавшаяся. Она проскочила на кухню, не взглянув на комиссара.

– Чего это она? — спросил он Люка.

— Не знаю. На ней просто лица нет.

Мегрэ прошел в кухню. Мадемуазель Клеман стояла к нему спиной и, тяжело дыша, выкладывала овощи в шкаф для провизии.

— Послушайте, мадемуазель Клеман!

— Что?

— Вы больше не хотите меня видеть?

Она повернулась к нему всем телом, щеки ее горели, глаза блестели.