– Милейший Артем, – так ласково называл он меня теперь, – ради чистоты эксперимента вы должны полностью закончить свой отчет. Я, в свою очередь, должен представить его для изучения туда, – Семен Иванович подымал глаза к потолку. – После ознакомления с вашими необычайными приключениями руководство даст санкцию на допуск к закрытому архиву, и вы все непременно узнаете.

– Мне осточертело находиться в этом заведении. – Я обвел рукой крашенные в унылый зеленоватый цвет стены моей палаты. – Когда меня выпустят отсюда?

– А вам так хочется наружу? Может, еще полежите? Понаблюдаетесь?

– Я чувствую себя прекрасно. Ваши же белые халаты вгоняют меня в черную меланхолию.

– Ну ладно, – Семен Иванович сделал вид, что уступил моим настойчивым просьбам. – Вы заканчиваете на этой неделе свой отчет и, пока мы будем изучать ваши записи, я выпущу вас из карантинного корпуса. При условии, что будете посещать Центр для восстановительных процедур и не нарушать режим, рекомендованный врачами.

На улице уже вовсю хозяйничала зима. Опять наступал самый неприятный и длинный период года, когда в какую бы сторону ты ни шел, ветер был встречный, сыплющий в лицо целые горсти колючего снега. Хорошо еще, что я не требовался на рабочем месте полный день: тренировки в реабилитационном корпусе, осмотр у врача – и можно уходить. Поэтому единственным светлым пятном в нынешней зиме для меня был полупустой общественный транспорт, в который я садился на остановке “Радиофизический институт”. Наш Центр имел такую “крышу”, в первых двух корпусах действительно работали какие-то радиофизики. Вернее, пытались прожить на жалкие бюджетные крохи, выделяемые государством на науку.

Оттрясшись положенное время в расхлябанном, стылом автобусе, я заскакивал в ближайший универсам, закупал обычный, давно определенный набор продуктов на сутки и спешил к одной из безликих и обшарпанных девятиэтажек, стоящих на пустыре. За этим архитектурным творением времен развитого социализма начинался овраг, заросший ракитой и одичавшими кустами мелкой, кислой вишни, которую тем не менее местные жители исправно обдирали каждое лето.

Скрипящий, разрисованный местными тинэйджерами и провонявший мочой лифт поднимал меня на шестой этаж, где руководством была мне предоставлена однокомнатная квартира. В таких же ящиках в разных частях города проживали мои коллеги по испытаниям, прибывшие к последнему месту службы. Я думаю, руководство Центра с гораздо большим удовольствием поселило бы нас в казарме, желательно в пределах тщательно охраняемого периметра института, чтобы все были на глазах, но приходилось соответствовать “крыше” и маскировать служащих объекта под обычных научных сотрудников.

Приготовление ужина (обедал я в столовой Центра) занимало минимум времени, дальше наступало самое тягостное, муторное состояние. Я валился на кровать, включал работающий в последнее время исключительно в режиме рекламы телевизор, а перед моим взором вставали картины недавнего, виртуального, по словам временно исчезнувшего с моим отчетом Семена Ивановича, прошлого. Еще хуже были сны, где Леда, с которой мы так неожиданно расстались, умоляюще протягивала руки и звала меня, а я, как и водится в ночных кошмарах, бежал навстречу и никак не мог добежать до своей любимой.

Так продолжалось около недели, а потом события понеслись вскачь. Все началось с безобидной встречи у проходной института со старым знакомым.

Как всегда, отработав положенный комплекс физкультурных упражнений, я направился к выходу из института и у проходной был остановлен бесцеремонным толчком в плечо.

– Артем! – раздалось над моим ухом. – О чем задумался?!

Подняв голову, я увидел перед собой улыбающуюся физиономию. Это был пышущий жизнерадостностью Виктор Клюев, с которым мы почти одновременно приступали к тренировкам в Центре.

– Давно же тебя не было видно! – продолжал улыбаться неожиданно встретившийся на моем пути коллега, – Ну как, поправил здоровье?

Я неопределенно пожал плечами.

– Надо обмыть нашу встречу! – с этими словами он повлек меня прочь от проходной.

Его чрезмерно шумливая манера поведения меня и раньше довольно сильно раздражала. В теперешнем же моем состоянии Витек, как он представился еще при знакомстве, в больших дозах был просто непереносим. Однако перед моим взором предстал во всей красе очередной тоскливый вечер под бормочущий телевизор, и я решил не сопротивляться намерениям внезапно возникшего на моей дороге коллеги. Тем более, он раньше меня попал в Установку, а отчеты моих предшественников неожиданно исчезнувший куратор так и не удосужился мне предоставить для ознакомления.

Клюев сразу ринулся в винный отдел, послав меня за приличествующей событию, по его выражению, закуской.

– Ну, давай, – Витек поднял рюмку с коньяком, – за твое благополучное возвращение!

Мы выпили, и он сразу же налил по новой.

– Ты не слишком много припас на один вечер? – Я покосился на полиэтиленовый пакет, в котором находились, судя по конфигурации, еще как минимум две бутылки. – Я пока нахожусь под наблюдением наших эскулапов.

– А, брось! – поморщился Клюев, сооружая себе бу­терброд. – Что они тебе могут сделать?