Алексей Скалдин
РАССКАЗ О ГОСПОДИНЕ ПРОСТО
(глава из романа "Вечера у Мастера Ха")
I
Нужно представить себе с самого начала несколько предметов и положений, причём город, где произошло рассказываемое, может быть принят и как предмет и как положение. Далее, к числу предметов относятся: дамская юбка, голова её обладательницы (собственно, золотистые завитки на ней - ни глаз, ни носа нет - может быть, ещё виден рот, но зубы неизвестно какие, а губы совсем слегка подкрашены - это скорее игра, чем тактическая потребность,- впрочем, что я говорю: это тогда, в 1917 году (не в России) ещё могло быть так - теперь это ясно, потому что само по себе и никакого стыда в том нет: это не обман, это открытое действие, как причёсывание, и я не огорчён).
И кроме живого - мостовые. Или из неровного булыжника, или же из плоских камней, плитками. Улицы пустынны.
Квартира Господина Просто в бельэтаже. Против окон стена ботанического сада - старая монастырская стена нерусского монастыря. Улица узка, и из-за ограды, пересекая её до противоположного дома, тянется толстый сук многосотлетнего дерева. Иногда на нём виден лёгкий абрис качающегося человека - повешенного, крестьянина в грубых башмаках на деревянной подошве, и тень рыцарской лошади - звона шпор или цоканья копыт пока ещё нельзя слышать, но, возможно, потом они будут слышны.
Впрочем, всё это повторяется в "Повести о ходячих свойствах". Там оно связано с развитием темы - здесь создаёт только атмосферу.
Господин Просто - он так и есть Господин Просто - у него нет отличительных признаков, кроме его положения. И вряд ли даже он был в России. Это тем более удивительно, что старушка,- а она должна появиться,сидит на своей несомненно русской веранде и её сын, военный, служит в русской армии. Армия ещё не делится по признакам цвета.
Конечно, нельзя уличить при помощи веранды и военной службы, но кот говорит только по-русски. За границей это невозможно - если бы он был даже эмигрантским котом: национальных принципов у котов нет, соседство с немцами, французами или чехами и сербами всегда сказалось бы на развитии у животного способности речи.
Господин Просто встаёт поутру не очень рано. Заботы его нетревожны; головная щетка блестит полированной черепаховой поверхностью. В комнате, где он одевается и причёсывается, на полу совершенно чисто и паркетные ромбы натёрты воском. Запах смешанный, но ненастойчивый и потому приятный.
Кофе подан осторожно и выпит так, что ни одной капли неловкости не оказывается (т. е. нет ни одной капли на блюдечке).
Ладонь руки, мягкая и холодноватая, проходится по откинутым назад недлинным тёмно-русым волосам; нижняя губа поджата; подбородок выражает тихую, но твёрдую волю.
Ещё в постели мысли и предположения начинают образовываться. Господину Просто около тридцати лет,- той, которая носит юбку и слегка подкрашивает губы, девятнадцать. Возрасту свойственна эластичность всей фигуры и упругость очертаний. Вначале мысли, собственно, останавливаются на юбке. Она... такая... повседневная, из бумажной материи в крупную полоску, причём красноватые и синеватые тона полос по основному тёмно-серому полю, мешаясь, не дают впечатления определённого цвета. Особенность юбки не в цвете и не в рисунке материи, но в покрое, хотя я не знаю, как она кроилась (впрочем, ещё могу узнать - Господин же Просто не знал и уже не узнает, так как время его прошло).
Итак, последняя и самая важная особенность юбки в том подобии буфов справа и слева, как на рисунке - подобии, в котором могут быть спрятаны совершенно реальные пустоты - карманы вместительности достаточной не только для батистового платка и любовной записки, но и для портпапироса и коробки спичек.
Сверхважная особенность покроя в том, что руки могут опускаться в карманы (я не думаю ни о чём предосудительном - я говорю о руках обладательницы юбки), руки могут браться и за уголки платья там, где линия кармана переходит в линию, образующую с ней угол, и увеличивать произвольно первоначальную площадь юбки (не уменьшать) или приподымать её так, что ноги из-под подола будут выглядывать больше и пропорции изменятся - меняться же они готовы бесконечно.
Возможность изменения пропорций тоже чрезвычайно важна, и если несколько опустившихся волосков могут нарушить гармонию целого (не поднявшихся, нет!
– последнее менее ощутительно), то тем более значат аршины юбочной материи. Впрочем, это гипербола - если принять оборот всерьёз, вы подумаете, чего доброго, о бесстыдстве молодой особы, т. е. о готовности поднимать юбку выше положенного. Молодая же особа только весела, но не бесстыдна.
Потом стыд защищается тайным смыслом - мысль о кармане сбоку к 1923 году уйдёт, сменившись мыслью о кармане на груди, совсем около сердца. Отвлечённое, идеализированное, романтическое представление о сердце станет другим, более ощутительным и пахучим (это не аромат цветов - нет довольно: уже не существует альбомов для записывания стихов).
Идею кармана в непосредственном соприкосновении с сердцем парижане выразят так: но Господин Просто в 1917 году этой идеи выразить, конечно, ещё не умел.
Мягкая шляпа Господина Просто и его коричнево-серое пальто в передней. Они только недавно отразились в полированной дверце шкафа - момент этот ненаблюдаем - способа перехода неясности в ясность никто никогда не улавливал, но дневной свет приходит в переднюю позже, чем в другие комнаты.
Пальто и шляпа сочетаются с тугими лайковыми перчатками; ладонь правой руки поглощает кабошон трости; нога занимает всю поперечину ступеньки. Ступенек двадцать, затем площадка, снова дверь, опять ступеньки, а после плиты тротуара; тротуар вместе с улицей ползёт к горе, но конца его не видно - улица заворачивает в сторону.