Сделали круг, приехали на то место, где брюнеточка стояла.

А она уже не стоит, она уже в машину садится!

Парфенов выскочил, подбежал, успел подхватить брюнеточку под локоток.

Она обернулась, недоумевая, а двое сидевших в машине настоящих мужчин удивились:

– В чем дело, дорогой?

– Мы договаривались, я раньше, мы с ней… Прошу… – и Парфенов почти силой вынул девушку из машины и поставил рядом с собой.

– Я заплачу! – шепнул он ей. – Хорошо заплачу!

– Да мне все равно! – сказала она.

Но настоящим мужчинам было не все равно.

Они вышли и старший из них начал разговор:

– Если вы раньше, зачем она к нам сидеть полезла, так? Все правильно должно быть, так? Вы не пришли раньше, она к нам согласилась, значит, вам придется ждать, так?

– Не так!

– Почему? – удивился старший.

– Потому! – нагло ответил Парфенов.

Девушка засмеялась. Ей нравился этот странный дядька. Да и с одним как-то все-таки… Все-таки она не такая еще привычная. Всего раз десятый…

– Тогда мы будем с вами спорить! – сказал старший, и настоящие мужчины двинулись вперед.

Но на Парфенова напал кураж.

Он сунул руку во внутренний карман и сказал:

– Ну, идите ко мне, идите!

Настоящие мужчины переглянулись.

– Ладно, – сказал старший. – Мы еще с вами увидимся.

– Надеюсь! – гордо сказал Парфенов и повел брюнеточку к своей машине.

– Куда поедем? – спросил водитель.

– То есть? – удивилась девушка. – У вас, что ль, хазы нет?

– Квартиры? Нет. Я думал, у вас. У тебя, – сказал Парфенов.

– Фраера тоже! Отсветили от клиентов, а куда везти – не знают!

– Сама должна соображать, если работаешь! – обрезал ее водитель. – А если любительница, нечего и лезть!

Девушка промолчала.

– Что ж мне с вами делать… – побарабанил пальцами по рулю водитель. – Вот что, – обернулся он к Парфенову. – Я тебя на свою квартиру отвезу. Двести в час. И чтоб полный порядок.

– Гарантирую.

– Деньги вперед. Сколько понадобится?

– Часа два, – сказал Парфенов.

– Ого! – сказала девушка. – Дядя гигант? – и потрепала Парфенова по штанам.

– Поехали, – сказал Парфенов.

Он был недоволен. Рассмотрев девушку вблизи, он увидел, что кожа у нее еще подростково прыщевата, что рот, нарисованный помадой, на самом деле вдвое меньше, что на ресницах комками лепится дешевая тушь… Оставалась надежда, что у нее хоть фигура хороша. Да еще промелькнула странная мысль, что настоящий порок и разврат и должен быть вот с такими вот изъянцами – с прыщами и фальшивыми губами…

Доехали до улицы Вишневой, поднялись по улице вверх, остановились у пятиэтажного дома.

– Сейчас рекогносцировку местности проведу, – по-военному выразился водитель. (Похоже, он и был отставной военный, прирабатывающий к пенсии частным извозом, недаром зеленая армейская рубашка на нем – и на красной шее характерные морщины военно-полевого качества.)

– Между прочим, я тоже двести в час стою, – сказала девушка.

– Ладно, ладно, – ответил Парфенов.

Явился отставник.

– Облом, ребята! Тещу черт принес, стирает, видите ли! Но у меня еще родная мама есть! – утешил он. – Мы ее сейчас попросим погулять – и нет проблем. И дешевле будет стоить: сотня в час.

– И частичные удобства? – спросила девушка.

– Удобства все! – весело сказал отставник, гоня машину. – Только в общем месте, но это разве проблема, когда главное – любовь?

– Коммуналка? – спросила девушка.

– Ну и что? Там комната сорок метров, а потолки – пять!

– Мы там что, летать будем?

– Плачу триста в час, – сказал ей Парфенов. Она его все больше раздражала. И голос какой-то… Ринит у нее, что ли, или просто насморк? Да и фигуру он успел косвенно рассмотреть. Ножки худенькие в черных чулочках из-под короткой юбки высовываются загогулинками, коленочки шишковаты, свитерочек плоско обтягивает стан.

«Но, может, это опять-таки и лучше?!» – возникла недавняя странная мысль.

Приехали в центр, на улицу Бахметьевскую, подрулили к двухэтажному дому, отставник убежал.

И вернулся бодрый:

– Все нормально! Мама, правда, приболела, но она будет за ширмочкой лежать, не встанет. Ну, может, чего-нибудь скажет, она любит на жизнь пожаловаться, маразм! Не обращайте внимания!

Девушка хмыкнула, а Парфенов, в уме своем представлявший уже сцены с нежными девичьими криками и стонами и мужским пламенным рычанием, не хотел, чтобы старушка это слышала.