– Я другими делами занимался...

– Может быть, - с вежливым сомнением сказал Кубичев.

38

И вот день презентации. Ирина с утра была возбуждена, будто ее, а не меня ждало испытание. Спросила:

– Ты решил, какой отрывок будешь читать?

– Я должен что-то читать?

– А как же! Это все-таки презентация книги, текста! Я советую: вот это. Потренируйся. Хочу послушать, как звучит голос. Ты когда-нибудь читал вслух?

– Приходилось вообще-то. Работал в многотиражке на заводе, а там еще и радио было, тоже в моем ведении. За диктора даже принимали.

Я важно сел в кресло и с важным видом начал читать.

– Не так!
– тут же прервала Ирина.
– Слишком сухо, будто в самом деле диктор какой-то!

Я попробовал поживее. С некоторым даже артистизмом. Читал - и мне самому, честно говоря, нравился собственный текст.

Но Ирина опять меня прервала:

– Нет, нет, нет! Актерствовать тоже не надо, это слишком! Попробуй спокойно, задушевно, будто рассказываешь!

Я попробовал. Стало получаться.

Тут приехала Аня и прервала наши чтения.

– В чем идете?
– спросила она меня.

– Костюм, - ответила Ирина.
– Строгий черный костюм.

– С какой стати?

– С такой. Строгий текст - строгая одежда.

– Ну, вы даете!
– удивилась Аня.
– Абсолютно непрофессиональный подход, масло масляное! Александр Николаевич должен позиционировать себя как народный писатель! И нате вам - костюм! А бейсболку куда денем? Он на всех фотографиях уже в ней!

– Это народно?
– в свою очередь удивилась Ирина.
– Какого народа он у нас представитель в таком случае?

Я, посмеиваясь, предложил:

– Тогда пусть костюм - и бейсболка. Не знаю, как с народностью, а нелепо будет, гарантирую.

– И хорошо!
– вдруг одобрила Аня.
– Костюм лучше все-таки без галстука, это чересчур. А что нелепо, это как раз и народу будет понятно: вы же гений, гений имеет право немного чудить! Народ чудаков любит!

Ирина засомневалась. Я ее понимал: народ-то народом, но как она будет смотреться рядом с чудаком? С другой стороны, пытался я угадать ход ее мыслей, любовные отношения с гением, как меня только что обозвала Аня, лестны для всякой женщины, в том числе молодой и блистательной: у гениев возраст и внешность второстепенны. Поэтому она решила согласиться с Аней.

– Девочки!
– сказал я.
– Все это полный бред. И если я вас слушаюсь, то потому, что не хочу вас расстраивать.

– И дальше не расстраивайте!
– похвалила Аня.
– Вы решили, когда в обморок будете падать?

– Опять за свое? Не буду я падать, не смешите меня!

Ирина приложила руку к моей щеке (зная, как я люблю этот жест) и сказала:

– Саш, ну чего ты? Это же игра. Нельзя так серьезно относиться.

– Публика разогрета уже!
– подхватила Аня, доставая и разворачивая газетный лист. Вот, слушайте: "Многие ждут встречи с Асимовым. Книга, несомненно, замечательная. А еще многим хочется посмотреть, выдержит ли писатель испытание: из достоверных источников известно, что у него своеобразная фобия, связанная с публичными выступлениями. В детстве Зяма..."

– Какой Зяма?

– Зиновий, - пояснила Аня и продолжила чтение: - "В детстве Зяма любил участвовать в самодеятельности, добивался этого, но кончалось, как правило, тем, что он, не выдержав внимания публики, падал в обморок. Несмотря на усилия врачей, эти приступы повторяются. Из трех недавних выступлений лишь одно он довел до конца, а на двух потерял сознание, которое, правда, ему вернул присутствовавший там же личный доктор".

– Какие выступления? Какой дурак это сочинил?

– Я сама!
– похвасталась Аня.

Тут я засмеялся, потом захохотал. Даже сполз с кресла от хохота.

Девушки терпеливо ждали.

– Ну, врать!
– сказал я, утирая благодарные слезы.
– Спасибо, Анечка, повеселила! Личный доктор, надо же!

– И сегодня будет, - спокойно сказала Аня.
– Не беспокойтесь, это мой приятель, он будет знать, что у вас никакого обморока нет.

– Именно: нет! И не будет!

– Саша, - мягко сказала Ирина. И улыбнулась.

"И ее улыбка, как всегда, обезоружила его, и он, как всегда, был готов на все, лишь бы улыбка эта вечно сияла над ним!"

Я согласился, твердо зная, что не буду падать ни в какой обморок.

– Класс!
– сказала Аня и раскрыла блокнот.
– Теперь по распорядку. С десяти до двенадцати, Александр Николаевич, сидите у стенда, раздаете автографы, отвечаете на вопросы журналистов, которых я отфильтрую. Потом в одном из конференц-залов соберется народ. Часа примерно на полтора.

– Полтора часа говорить! О чем?

– Будет о чем, не беспокойтесь!

– Одно чтение сколько займет, - согласилась с ней Ирина.