Вкусы Ченя, видимо, здесь знали.

Гости заказали блины с черной икрой и выпивку.

Но Чень, вместо водки, попросил себе "текилы".

Ему принесли ее вместе с ломтями лимона. Выпив, Чень положил в рот ломоть лимона, и произошло нечто невероятное: чугунный обелиск заплакал настоящими человеческими слезами.

– Где вы это пробовали?
– восторженно спросил Панадис.

– В Мексике. Чем проще ресторан, тем вкуснее там еда и питье.

Он изъяснялся по - русски правильно - как говорят те, кто долго и старательно учил грамматику, - но в самом строе речи слышалось что-то искусственное. Впрочем, как и в

акценте...

Поразмышлять над этим Панадис не успел.

В зале появились охрана "высокого гостя", неожиданно почтившего ресторан своим присутствием.

Вначале в дверях показалось четверо коротко стриженных молодцов в костюмах с галстуками - бабочками. Лица их украшали темные очки. Задачей Службы Безопасности было убедиться в том, что ничто здесь не угрожает "охраняемомму объекту". Разделившись по двое, они прошествовали по залу бесцеремонно разглядывая посетителей.

Разговоры за столиками сразу смолкли. Все взгляды были направлены на вошедших.

Всех - кроме Ченя. Китаец продолжал спокойно есть.

Охранникам не могло это понравиться. Двое из них направились к столику, за которым сидели Чень и Панадис.

Поравнявшись с ними, один из молодчиков как бы ненароком толкнул, спинку стула, на котором сидел китаец. Извиниться он и не подумал.

Что произошло в течение трех секунд, последовавших за тем, Панадис разглядеть просто не успел: наглеца согнуло в дугу. Он окаменел в неестественной и явно причинявшей ему боль позе. Заломив ему локоть за спину, Чень глядел на него тяжелым взглядом чугунного обелиска. Одна из ножек стула, на котором он сидел, упералась в ступню незадачливого рэкетира.

– Икскьюз ми, - побелевшими губами произнес молодчик.
– Не узнал...

Отношения между самими охранниками, видимо, были непростыми. Его коллеги застыли каждый на своем месте явно оценивая обстановку. Ни один из них не тронулся с места, чтобы помочь.

Сцена приковала к себе взгляды всех сидевших в зале.

Метр прикрыл глаза, официанты застыли с блюдами на поднятых руках, ввинченный в зал вакуумом тишины швейцар держал в руке сотовый телефон, имитируя желание позвонить.

Чень галантно привстал, освободив ногу и руку наказанного и церемонно поклонился.

Немая сцена завершилась, словно ее и не было.

Каждый моментально возвратился к тому, чем он перед тем занимался. К такого рода событиям тут уже привыкли за последние годы: "Шанхай"! Никто ни намеком не выдал ни удивления, ни любопытства или страха.

Чень налил еще "текилы" себе и Панадису. Сам он выпил до конца, Панадис - только до половины.

Молодчики вышли, но вскоре замаячили снова: сопровождали впереди и сзади маленького, лениво двигавшегося лысеющего человека с потертым лицом. Рядом шествовала длиноногая дива в шубе и бриллиантах, тянувших ценой на нефтяную скважину.

Сопровождающих снова было четверо, но виновника инцидента среди них не оказалось. Его сменили.

Скучающий живой ледокол и сопровождавшие его буксиры свернули в сторону, обойдя при этом угол, где сидели Чень и многое почерпнувший для себя из этой ситуации Панадис.

Придав физиономии соответствующее выражение, Панадис, взглянул на Ченя. Он нащупывал подходящую стезю для нелегкого разговора и потому, помолчав, бросил:

– Вы - отважный человек, господин Чень: все могло кончиться куда хуже...

Чень снисходительно улыбнулся.

– Это ошибка - так думать. В девяносто девяти случаях из ста - ничего бы не произошло. Знаете почему ? Они - профессионалы, и я - профессионал ! Зачем же нам убивать друг друга без цели, если не мешаем один другому? Пройдем мимо, извинимся: каждому своя дорога...

Это "текила", подумал Панадис, развязала ему язык...

– Но ведь вы...
– Панадис подыскивал наиболее обтекаемые и подходящие формулировки, - профессионалы... В разном смысле этого слова...

Черт бы драл этого китайца: он читал мысли, буквально, находу !

– Ли убит. Вот вам один из ста когда все оборачивается иначе...

Панадис застыл от удивления.

– На днях я лечу в Ташкент. Впредь все будет " О кэй".

– Надеюсь, - Панадис сделал над собою усилие. Язык не слушался его.

– Я не бандит, доктор, - Чень раздвинул губы в улыбке, словно открывал большие и тяжелые ворота.
– Они - не милиция. Мир меняется. И преступления тоже. Знаете, какое из них самое тяжелое сегодня?