Она не произнесла ни слова, только втянула в себя воздух и тоскливо зыркнула по сторонам, словно бежать куда собиралась, да некуда было.

Майор остановился возле нее и с улыбкой ее рассматривал. Однако, обычно жесткий и гипнотизирующий взгляд его сейчас выражал что-то вроде своего рода сочувствия.

– Я ведь в осмотре места проишествия принимал участие. Ну, когда прихлопнули его, китайца твоего...

На секунду она словно остолбенела.

– С которым ты в тот день трахалась... Помнишь?

Девица изменилась в лице, рот у нее был раскрыт, глаза бегали по сторонам. Но майор словно бы и не замечал этого: его другое интересовало.

– Тут вот вопрос у меня один: ты ведь пистолет тогда взяла? Да?

– Да, - словно булыжник сглотнула она..

– Я так и понял тогда. И куда дела, а ?

– Да я...

– Я ж тебя не спрашиваю, что - ты ?... Я тебе другой вопрос задаю: где пистолет? Он мне нужен. Сейчас.

Она явно не знала, что сказать и как открутиться. О мог этого не видеть.

– Ну, слушай, - терпеливо, словно учитель, внушающий непонятливому ученику, продолжал он,- Мы тут двое. Без посто ронних, без шума... Если бы хотел что другое, я бы понятых при влок, всякое другое... Хочешь без неприятностей, - тащи его сюда.Давай по- хорошему...

Зевнув, он по-свойски слегка похлопал себя по незакрыто му рту:

– Давай, телись. Что поделаешь, дело житейское. Выпить у тебя чего-нибудь найдется?

– Вроде было...

Она все еще не могла решить, как быть. А он не только не помогал ей уселся посреди комнаты на стул, прямо на белье ее там раскиданное и улыбался, как сытый кот., В ответ она махнула рукой: семь бед - один ответ...

– Подвиньсь...

Далеко идти не пришлось. Она нагнулась, заглянула под кровать.

Полы кумачового японского халата с крупными черными цветами разошлись в разные стороны и показались литые и белые крестьянские ляжки...

Расспрямляясь, гыкнула:

В руках была картонная коробка из под импортной обуви. Она смахнула крышку.

Он! "Макаров..."

– Дай-ка тряпку какую-никакую...

Она подала полотенце. Ловягин начисто обтер пистолет, достал из кармана носовой платок, завернул в него его и сунул в припасен ный пакет.

– Вот так - то лучше... А то - опасно... Себе навредить можно... Как тебя звать-то?

– Маринка...

– Так вот, Марина..

Он почесал висок, подумал и ласково даже обяснил:

– Раз ты так, Марина, то и мы так ! Долг платежом красен ! Следствию помогла, и оно тебе поможет. И кто бы те бя не спросил: брала ли ты пистолет и отдавала ли кому- ни будь, смело говори - нет! В деле будет записано: " орудие убийства найдено под окнами в снегу при повторном обыске..."

Она снова приоткрыла проем между полами халата. Это уже был чисто профессинальный жест. Майор удовлетво- ренно вздернул брови: а ничего! Впечатляет!

Он откинулся на спинку стула и положил ногу на ногу.

– Это ты правильно скумекала, подруга, - улыбался он добородушно, делу - время, потехе час...

Татьяна глубоко вздохнула и опустилась подле него на корточки.

– Котик - то голодный у тебя ?
– снова гыкнула она.

Он сидел на стуле, а она, елозя по полу коленками, приближалась к нему. Глаза у нее были озорные - сейчас такое устроит !...

И устроила...

Руки ее расстегнули ему брюки, здоровенный - горшки туда ставить рот отверзся, и майор на стуле дернулся будто его кипятком обварили. Хрип как пар, валил из его челюстей. Его колотило, как напоровшегося на высоковольтную линию: туда - сюда, сюда - туда !

Что ж она делает, паскуда ?! И как...

Он стонет, глаза повытаращил...

Отппал, легкими работает, как паровая машина. Громоздкая, неповоротливая...

Потом приходит в себя.

– Успокоился ?
– спршивает она, облизывая губы.

Он кивает и хлопает ее по выпроставшейся из халата груди. Ну и здоровые они у нее...

Он смотрит на нее: крупную, дебелую, всю налитую здоровьем. Деревенская девка ! Своя ! Как он сам ! Будь такое лет сто назад, он бы посватялся к ней. В хозяйство взял. На такой ведь пахать можно ! И ни тебе болезней, ни причитаний, ни капризов. Все свое - здоровое, крепкое. Настоящее...

Да и что если ему сорок пять ?! А она что, - тоже не маленькая. Лет двадцать шесть поди. Вся то разница - восемнадцать лет ? Тю... Его дед, прежде, чем выселили - и в шестьдесят такую вот взял: баба умерла. И еще детей двоих нажил.