– Давно в Москве ?
– спрашивает он.

– Восемь лет, - громко шмыгает она носом и улыбается.
– Рязанская я. В деревне жила, по лимиту сюда приехала.

– И я из деревни, - улыбается он, и уже не таким безобразным кажется и руки как - то помягчели.
– Из Сызрани...

– А че в ментовку пошел?

– Че да че, - смеется он от души в ответ.- После дембеля ехал через Москву. Вербовщик на вокзале подошел. "Давай, парень. У нас зарплата, общага... Раз в год билет бесплатный в любую точку Союза...""

Так они сидят и беседуют. Простые люди куда быстрее общий язык находят. Без кривляний там интеллигентских, гримас кислых. И по той улыбке, какой она его, уже не боясь, одаряет, видно, что и он в ней чего - то там выскреб из души.

Его разморило:

– Ты, Марина, сбегала бы...
– достает он бумажник.
– Бутылолчку ""кристалла" там, или ""Привет"". Нарезки какие-ни будь с красной рыбкой, с ветчиной... Хлебца...

Спокойно ему здесь. Не то что дома. Последние годы жена как с цепи сорвалась. Ни в грош не ставит, на каждому шагу задеть да унизить старается. И дочь на свою сторону перетя нула...

Маринка эта мигом все схватывает: одной они выпечки, караваи, тех же дрожжей...

Пять минут, и стол накрыт. Бутылка водки на нем солнечны ми зайчиками пляшет. Вон оно - выглянуло, все же, несмотря на снегопад из окошечка. И огурчики свежие, помидоры, картошечка, хоть и холодная, - но в самый раз. Нарезки ветчины, балычка, хлеб горячий- из пекарни напротив - францу зский батон...

– Ты, Маринка, молодец, - говорит он.
– Уважила... И я тебя уважу...

И он широким жестом, словно гармонист, приглашающий к танцу, положил на стол две зеленые бумажки по пятьдесять долларов.

– И ты, я гляжу, профура тот еще...- смеется она заливисто и пузырь из резинки жевательной выдувает.

– И я, - мелко - мелко подрагивая смешочками, отвечает он.
– А что ? Фраеров, что ли, нашли ?

И хорошо им обоим, весело. Поднял он ей халат, шлепает по ляжкам белым, домашним, деревней отсвечивающим.

– Ну и Маринка, - доволен, - ну, девка! Образование -то хоть какое получила...

– А как же...

Оказывается, что и она малость подыгрывает ему:

– Кулинарный техникум...

Внезапно что-то цепкое, от чего не отмахнуться вдруг приходит на ум и он, чтобы скорее с этим покончить, спрашивает:

– Небось, друзья этого китайца тоже потом тебя спрашивали как и что...

Словно сбегу наталкнувшись на внезапное препятствие, она отвечет почти машинально:

– Один только. Чень...

– Спросил, кто тебя привез. А ты что ?

– А че мне? Сказала: ребята из охранного агентства. Из ""Саламандры"... Смена Александра Борисовича!...

Алекс снова вышел на станции метро "Академическая". Дорога ему была уже хорошо знакома. Ресторан с южноазиатской кухней кухней справа, слева универмаг...

Тот же дом с сеткой, машины с красными, дипломатическими номерами, дежурный секьюрити с борцовской шеей в пятнистой куртке.

А вот и шестой этаж, уже знакомая дверь.

На звонок дверь открыл генерал, улыбнулся и пропустил гостя вперед...

Алекс прошел в кабинет, бросил взгляд накнижные полки и все те же фотографии на стене, уселся в кресло и вздохнул.

Отчет о результатах командировки в Янги-Юль не занял у него много времени.

– Чень в Москве,. Не исключено, что Чернышев и Анастасия на него снова выйдут. Может, даже через медицинский центр.

Генерал, как и в первый раз, смотрел на Крончера и одно временно сквозь него. Теперь, когда Алекс знал, что один глаз у него - стеклянный, ему уже не хотелось оборачиваться и проверять: кто там, сзади ?

– Господин генерал, а что с профессором Бреннером ? Он еще здесь ?

Хозяин дома вздохнул. Потом поморщился и испытующе поглядел на Алекса:

– Не люблю таких птиц. Наверное потому, что для нас, полицейских, черное - это черное, а белое - это белое. Ну, а если у тебя на белом непонятные темные полосы ?..

– Его вызовут в полицию по возвращении ?

– Он уже там, Алекс. В Израиле... Допросят - то его допросят, но ни нам, ни ему это ничего не даст... Он ничего не знает. Точнее - не хотел ни знать, ни слышать...

Хозяин квартиры задумчиво раскачивался в кресле.

– Вначале я думал - его сооблазнили деньги. Теперь понимаю, что не они для него главное... Он, видишь ли, разрабатывал новую идею: изменял ход пересадки. Кажется, - не без успеха... Когда я загнал его в угол, заявил, что если бы не поиск, медицина и сегодня была бы на уровне