– С поезда? В камеру хранения, сдали вещи, потом в город. Павел смеялся: "Домой поведешь ты!" А я и Москвы ни разу еще не видела... Такой теплый день сегодня! Заметили! И солнце. У метро торговали мимозами...

Денисов взглянул на букет.

– Круглая полная женщина?
– Он знал всех вокзальных цветочниц. Седая...
– Он видел ее у поезда.

– Павел сказал: "Цветы для новобрачной, мадам!"

– И она пожелала вам долгих безоблачных лет...

– Такая чуткая! Потом я вела Павла какими-то улицами.

– К центру?

– Разве я знаю?! Павел шел радостный, светлый...

"Восемьдесят четвертое отделение, - подумал Денисов, - даст ориентировку, когда поступят подробности из института Склифосовского. То есть примерно через полчаса..."

У него еще оставалось время.

– М о л о д о й с е м ь е...
– начала Тулянинова.

Это был идефикс не одной только Туляниновой, - с чего и как должно начинать молодоженам.

– ...Не следовало бы в самом начале проходить такое испытание! Неокрепшая семья слишком слаба для него!..

"Как все они тонко чувствуют это..."

Из крошечного манипулятора под курткой Денисова неслись обрывки ориентировки, указания постам, позывные: преступника в бархатном коричневом костюме теперь уже искал весь железнодорожный узел.

– Свадьба, по-видимому, будет в Москве?
– поинтересовался Денисов.

– В "Праге".

– Вы и ресторан знаете?

– Двадцать восьмого, в четырнадцать... Павел уже заказал банкетный зал и музыку. Вообще-то он звонил из Красного Лимана не в ресторан, сослуживцу. А тот заказал.

– Понимаю.

– Развил бурную деятельность...
– Впервые с начала их знакомства Люда улыбнулась.
– Последний холостяк на курсе. Чуть ли не весь выпуск собирает... Конечно, без тех, кто в данный момент за рубежом.

– Ему дали отпуск?

– С сегодняшнего дня должны были дать, по возвращении из командировки. В отделе Павел общий любимец...

Она о чем-то вспомнила, лицо ее потускнело.

– Вы не все рассказываете, - Денисов внимательно наблюдал за ней. Растерялись с мужем, так бывает. Встретитесь. Что еще вас томит? Ведь не только это?!

Тулянинова совсем сникла.

Высоко, под рифлеными сводами крыши, висели мощные светильники, однако внизу было неярко, скорее пасмурно. Какие-то военные с каплями растаявшего снега на фуражках разговаривали по другую сторону двери.

Наконец она решилась.

– Ему грозили!

– Грозили?!

– Я нашла письмо, - голос ее дрогнул.
– "Мы рассчитаемся, Паша! От меня не уйдешь!"

– Как вы потеряли друг друга? Только подробно...
– помолчав, спросил Денисов.

Она беззвучно всхлипнула, но тут же взяла себя в руки.

– По дороге к МИДу Павел завез меня в такси на Главпочтамт. Все так глупо... Договорились: если он не появится через час, значит, уехал к шефу. В этом случае мне следует спуститься в метро, ехать до платформы "Коломенская". Там ждать.

– Почему "Коломенская"?

– Там живет шеф.

Денисов искал ясности.

– А зачем на Главпочтамт?

– Я же сказала: пригласили много гостей. Надо было дозвониться до Ельца, потом в Сыктывкар...

– Дозвонились?

– Сыктывкар не отвечал. Я звонила несколько раз. С Ельцом не было связи до семнадцати.

– Номера телефонов не сохранились?

– Порвала.
– Она махнула рукой.

– Дальше.

– Мне объяснили: нужно доехать в метро до "Вартавской", перейти на платформу. Будет Коломенское...

– Вы так и сделали?

– Да.

Она не видела разницы в терминах "платформа" и "станция" в том смысле, в каком их употребляют москвичи: для поезда пригородного сообщения - "платформа", в метро - "станция".

"Возможно, он ждал ее в метро, на станции "Коломенская", а она - на одноименной платформе Московской железной дороги, - Денисов вынул блокнот. Посмотрел схему.
– Затонная улица, откуда пострадавшего доставили в институт Склифосовского, и метро "Коломенская"... Один район!"

– Вы говорили о записке с угрозой.
– Он снова положил блокнот в карман.
– Вы ее сами читали?

– Конечно.

– И помните содержание?

– Я могу ее показать.