– Ой, душевно-то как… – проговорил он, уронив стакан, тут же подхваченный дворецким. – Нет, я все-таки брошу пить. Честное слово, брошу. Как считаешь, Голавль Осетрович, надо бросить?

– Давно пора, ваше императорское высочество.

– Врешь ты все, Пескарь Уклейкович. Я ж так помру от скуки. Смешивать напитки не надо, это да. Ты уж впредь лучше следи за мной, Лещ Воблыч.

– Легко сказать, ваше императорское высочество. Вы же меня с собой брать не изволите.

– Еще чего не хватало – тебя! А ты все равно следи, понял? Как – не мое дело. Изобрети способ.

Багровый от стыда дворецкий почтительно наклонил голову, одновременно метнув панический взгляд на графа. Тут только Лопухина заметил и наследник.

– А, и вы здесь… Нет, Язь Судакович, ты за мной теперь не следи, теперь и без тебя найдется кому следить… правда, граф? Да, а где это я?

– На корвете, ваше императорское высочество, – будничным тоном сообщил Лопухин. – На траверзе острова Гогланд.

– Ну? А это где?

– Это в море.

Наследник долго морщил лоб, соображая.

– Так что же это значит? Мы уже в плавании, что ли?

– Совершенно верно, ваше императорское высочество.

– То-то меня тошнит. Это морская болезнь. Хотя мы вчера тоже здорово дербалызнули… Ты уж, Сом Сигович, расстарайся рассолу. И Моллера мне позови. Да, а где та певичка, как ее… мадмуазель Жужу, кажется?

– На берегу, ваше императорское высочество, – сообщил Лопухин.

– Как? А поручик Расстегаев? А Пенкин? А баронесса Розенкирхен?

– Все на берегу.

С минуту цесаревич смотрел на графа круглыми глазами, пытаясь вникнуть в смысл сказанного. Не вполне вникнув, задал уточняющий вопрос:

– Так кто же на борту?

– Ваш дворецкий и ваш камердинер, ваше императорское высочество. Кроме того, два взвода морской пехоты под командой полковника Розена для охраны вашей особы. Ну и я, конечно.

Цесаревич поморгал.

– А остальные что же? – спросил он обиженным тоном. – Они меня бросили?

– Наоборот. Мы их бросили.

Моргнув еще несколько раз, цесаревич прозрел.

– Что-о? Вы в своем уме? Где капитан этого корыта? Позвать его сюда! Немедленно повернуть обратно!

– Никак невозможно.

– А я приказываю повернуть!

– Глубоко опечален, что вынужден отказаться исполнить волю вашего императорского высочества, – с легким поклоном ответил Лопухин, – ибо она идет вразрез с инструкциями, полученными мною от государя.

Наследник сразу как-то сник. Одарил «цербера» взглядом, не сулившим ему в будущем ничего хорошего, тем и ограничился.

Не приказал даже убираться вон. Лопухин вышел сам, не испрашивая позволения удалиться. Вслед за ним вышел, сразу устремившись в направлении камбуза, Карп Карпович – за живополезным рассолом, должно быть. Физиономия дворецкого выражала сдержанную неприязнь к «церберу».

Обед в кают-компании наследник проигнорировал – то ли молча страдал, запершись у себя в каюте, то ли, что скорее, еще не освоился с расписанием жизни на корвете.

– Влипли мы с вами, граф, в историю, – наклонился к уху Лопухина Розен между первым и вторым блюдами. – Не будет нам прощения. Вот мой совет: делайте карьеру как можно скорее, чтобы при новом государе выйти в отставку в хороших чинах.

– Спасибо за совет, хотя и запоздалый. Я давно это понял.

– В самом деле?

– Да. В ту самую минуту, когда государь попросил меня принять эту миссию.

– Вы могли бы отказаться.

– Вы же не отказались.

– Но вам придется хуже, чем мне. В чем состоит моя функция? Всего лишь защищать наследника от внешних врагов. Наше дело простое, военное: либо защитим, либо умрем. Вам же предстоит защищать его от него самого. Наследник злопамятен и никогда вам этого не простит.

– Совершенно в этом уверен. Вы хотите предложить еще что-либо?

Розен явно смутился. Затем отрицательно качнул головой.

После полудня задул умеренный норд-ост. На «Чухонце» подняли косые треугольники парусов. Канонерка сразу начала наседать на идущий под паром «Победослав». Пыхачев, сменивший на мостике старшего офицера, приказал набрать сигнал «уменьшить ход».

– Почему мы не пользуемся ветром, Леонтий Порфирьевич? – спросил Лопухин, также поднявшийся на мостик.