Неужели погиб?

Шагая по аллее, император не замечал ни веселой зелени кленов и лип, ни изменчивых солнечных пятен на узловатой древесной коре. С глубоким анализом сегодня не ладилось, мысли все время возвращались к наследнику. Ах, Мишка, Мишка… любимец матери, зря не поротый в детстве… беспутный шалопай, но ведь родная кровь!

Слабость длилась недолго. Ссутулившийся старик взял себя в руки, расправил плечи и поморщился от внезапной рези в правом легком. Да, пора в Крым… дышать кипарисами. Надолго ли – Бог весть.

Аллея сделала плавный поворот. Справа в беседке, полускрытой кустами боярышника, мелькнуло пышное женское платье.

Прислуга? Нет. Фрейлина Катеньки?

Скорее она сама. Знакомый наряд.

С кем это она здесь уединилась?

Совершенно неуместная сейчас заговорщицкая улыбка изогнула морщинки на лице императора. Полуобернувшись к денщику, Константин Александрович приложил палец к губам. Денщик замер без единого слова, а император, бегло оглядевшись – никого, – направился к беседке на цыпочках. Ни шелест палой листвы, ни хруст веточки не могли его выдать – парк хорошо вычистили после зимы. А шорох одежды почти не слышен, если не делать порывистых движений – эту истину Михаил Константинович усвоил еще в детстве, беззаботно играя в этом же парке.

Итак, кто же?

Голос Дмитрия Константиновича, прозвучавший за кустами, сразу успокоил императора. Значит, не амурные похождения, а товарищеская беседа. Митька и Катька… Эти двое любимых детей государя всегда держались друг друга. Небольшая разница в возрасте в пользу Дмитрия сближала их, делая примерно равными противниками в случае какого-нибудь спора и верными союзниками при чьей-либо попытке вмешаться в спор со стороны.

Жаль, но все когда-нибудь кончается. Уже в этом году великой княжне Екатерине Константиновне предстоит покинуть и родительские пенаты, и Россию. Со временем она должна стать королевой Бельгии…

– Значит, не Франц-Леопольд? – довольно громко спросил скрытый кустами великий князь, и Константин Александрович насторожился. – Категорически не он? Ну что ж, я буду последним, кто станет настаивать, ведь обручения-то еще не было. К счастью, предусмотрительная природа создала достаточное количество германских принцев. Ты можешь выбирать, пока портнихи шьют твое приданое.

– Ах, ты знаешь, о ком я говорю, – ответил голос великой княгини. – И перестань, пожалуйста, подтрунивать, тебе это совсем не идет. Какое мне дело до принцев и моего приданого? С каким принцем я могу быть счастлива? Ты еще скажи «стерпится-слюбится»! Ненавижу эти утешения!

– Тоскуешь о нем? – прямо спросил Дмитрий Константинович.

И после долгой паузы напряженный слух императора уловил ответ: тихое «да».

– И ждешь от меня совета?

– Нет. Мне просто хотелось выговориться. Я знаю, что ты мне посоветуешь: как можно скорее выбросить дурь из головы. Разве нет?

– Кхм. Ну в общем-то… да. Морганатический брак с великим трудом был бы приемлем для дочери великого князя, но и в этом случае молодым супругам пришлось бы жить за границей. Для дочери же государя… – Великий князь не договорил, но было ясно, что он в бессилии разводит руками и качает головой.

– Лопухины уже роднились с Романовыми! – запальчиво прозвучал голос великой княжны.

– Верно, но когда это было? И что вышло? Ни в тебе, ни во мне нет ни капли крови Лопухиных. Опыт не удался, и никто не позволит тебе повторить его. Что такое Лопухины сейчас? Знатный, но обедневший и, надо думать, вырождающийся род. Я нарочно справлялся: за последние сто лет никто из Лопухиных не поднимался достаточно высоко на государственной службе, никто не совершил ничего выдающегося. Какой у твоего любезного классный чин – пятый? Статский советник в сорок лет – это не карьера.

– Ему тридцать девять! И не смей называть его моим любезным!

– Прости. Ну, допустим, произведут его по возвращении в действительные статские советники – дальше что? Ах, да это и не имеет решительно никакого значения! Будь он хоть канцлер империи, он тебе не пара – и кончено дело. Нет, лично я готов поверить, что милый твоему сердцу Николай Николаевич Лопухин – превосходных качеств человек… пусть даже он вдвое старше тебя, вдовец, невысок чином и вдобавок служит в очень уж специфическом ведомстве… но нет, Катя, нет. Будь он трижды превосходнейший человек – нет. Рад бы тебе помочь, но ничего не выйдет. Выброси из головы.

Укрытый стеной кустов Константин Александрович улыбнулся, как улыбаются родители, обнаружив в своих отпрысках светлый ум и непреклонную волю. Тем больнее укололи его слова дочери:

– Ты говоришь в точности так, как тебя учили. Примерный сын, образцовый великий князь…

Дмитрий Константинович принужденно рассмеялся. Похоже, слова Катеньки укололи и его.

– Добавь еще: раб своего положения. Так же, как и ты.

– Но в меньшей степени…

– Почему же в меньшей? Вспомни, что позволяли себе наши наставники. А званые обеды ты помнишь? Мы, дети, никогда не сидели друг с другом. Мы были вынуждены вести «взрослые» застольные беседы со взрослыми людьми, и я уверен, что в соседи нам специально подбирали самых скучнейших. Если мы допускали малейшую бестактность, нас обносили десертом. Кто принимал во внимание наши обиды? И впредь с нами будет так же, если не хуже. Мне тоже предстоит жениться на какой-нибудь германской принцессе, которую я, вероятно, пока и в глаза не видел. В чем же тут меньшая степень рабства?