Зейнаб впилась белыми зубками в сладкую мякоть и сосредоточенно начала жевать. Еще кусочек… Потом еще еще…

— М-м-м-м-м… Необыкновенно!

Ома лишь кивнула, проворно слизывая язычком капельки сладкого сока.

— А здесь есть еще другие фрукты, ну, вроде дыни? — Зейнаб положила на стол корочку и потянулась за новым ломтиком.

— Апельсины, бананы, гранатовые яблоки, абрикосы, инжир и виноград, — отвечал он. — Ты попробуешь все, мой цветочек.

— А я думала, что виноград лишь для приготовления вина…

— И еще для еды, моя обожаемая маленькая дикарка! — Карим заключил ее в объятия и поцеловал в сладкие губы. Она судорожно вздохнула, а он рассмеялся:

— Ты чересчур горяча для дочери севера, — поддразнил он ее, легонько покусывая мочку уха.

Зардевшаяся Ома отвернулась. Зейнаб же сказала:

— Следуя логике твоих рассуждений, господин мой, с легкостью можно предположить, что ты, будучи сыном юга, можешь быть сдержан и холоден, но я трепетно надеюсь, что это не так.

— Нет… — шепнул он, прижимая ее к себе так, чтобы она вполне ощутила волнение его плоти. — Я столь же горяч, как и ты, Зейнаб, цветочек мой! — Большие ладони Карима накрыли ягодицы девушки. Он еще сильнее прижал ее к себе:

— Сейчас! — шепнул он ей на ушко. — Отошли Ому, я хочу тебя сейчас, здесь… — он прильнул губами к ее нежной шейке.

К его крайнему изумлению, девушка проворно выскользнула из его объятий и даже отступила на шаг:

— Не время и не место, мой господин! Разве еще не прибыли носилки? Я жажду хорошенько искупаться с дороги, — притворно вздохнула она.

Пораженный, он во все глаза глядел на нее, но, овладев собою, снова притянул девушку к себе, и ладонь его проникла в вырез кафтана.

— Твое сердечко бурно колотится, — заключил он, выпуская ее. — Великолепно, Зейнаб! Талантливое представление! Горжусь тобою, красавица моя! Отлично сыграно! Да поможет Аллах калифу — ты опасная женщина… Ты выглядишь совершенно невозмутимой. Никто, взглянув на тебя, не скажет, что на самом деле ты изнываешь от желания, впрочем, как и я сам…

Послышался стук в двери, а потом голос Аллаэддина:

— Носилки уже здесь. Карим. Твой отец прислал также лошадь для тебя.

— Ома, открой вон тот маленький сундучок, — приказал Карим служанке. — Там лежит уличное облаченье для вас обеих.

Девушка с удивлением извлекла на свет два странного вида черных наряда. Помогла Зейнаб надеть один, а второй грациозно накинула на себя. Взглянув на госпожу, она неудержимо захихикала;

— По-моему, мы больше всего напоминаем двух старых ворон, госпожа. Ничего не видно — одни глаза…

— Именно так и должны быть одеты уважающие себя женщины на улицах города, — сказал Карим. — Лишь дамы сомнительной репутации и легкого поведения отваживаются показать лицо, тело, волосы… А в таких нарядах все женщины на одно лицо, и богатые, и бедные. Ни один мужчина не позволит себе приблизиться к женщине, подобным образом одетой, и даже попытаться привлечь ее внимание. Ведь подобное преступление у нас карается смертью. Так что в этих одеждах вам ничто не угрожает.

— А почему они черные? Это же так некрасиво! — воскликнула Зейнаб.

— Для большей скромности. А теперь пойдем. Солнце все припекает, а носильщики ждут. К самому последнему рабу следует относиться уважительно, если он покорен и хорошо трудится.

Девушки, предводительствуемые Каримом-аль-Маликой, вышли из каюты.

— Опустите глаза, — тихо приказал он. — Ни одна уважающая себя женщина не дерзнет взглянуть в глаза постороннему мужчине. Рабы и евнухи, разумеется, не считаются мужчинами.

Зейнаб его слова потрясли. А евнухи — это еще кто такие? Попав из привычного и родного мира в новый, незнакомый и странный, она частенько чувствовала себя беспомощной, словно ребенок. Как многого еще она не знает… Сколькому предстоит ей научиться! А учиться она жаждала. Ведь дома никто не предоставлял ей такой возможности — там она была просто нелюбимой дочерью, и присутствие ее терпели, лишь поскольку немногие могли различить их с Груочь, а еще потому, что Груочь, не приведи Господь, могла умереть в нежном возрасте, и тогда ей пришлось бы занять ее место.

И вот Судьба дает ей шанс… Правда, она всего лишь рабыня, но юная, прекрасная и светловолосая. Она уже знала, что такие девушки более всего ценятся в Аль-Андалус. Аллаэддин-бен-Омар только нынче утром рассказывал, что некоторые бесчестные работорговцы похищают простых деревенских девушек, потом при помощи особых ухищрений высветляют им косы, а потом выставляют на продажу под видом пленных северянок. Обман обычно вскоре раскрывается, но негодяю-торговцу за это время чаще всего удается ускользнуть. И горе бедняжке, если за это короткое время новый хозяин не успевает к ней привязаться! Она вновь оказывается на невольничьем рынке, но цена ее резко падает…