– Мне любопытно другое, – задумчиво проговорил Ур-Гар, меняя тему разговора на менее скользкую. – Не то, почему Скарру захотелось перебежать к нам, а то, почему ему удалось это сделать. Скажи мне, кудесник, любимец богов и духов, это нормально?

– Ты хочешь спросить, где были воины и не пора ли пощупать мечом крепость земель на восходе, – спокойно и утвердительно произнес Мяги. – Ты прав, Растак, скорее всего, бросил все силы на соседей, скоро мы узнаем, на каких. Но ты ошибаешься, думая застать его врасплох. Наверняка мы уже опоздали. Вспомни, часто ли мы сами оголяли границу? И надолго ли?

– Тогда что ты предлагаешь?

– Ждать. Вести разведку, но очень осторожно, чтобы ни один из наших не попался людям Земли. Быть начеку. Когда наши лазутчики в последний раз пересекали восточную границу? Не верить Растаку ни в чем. Приказать мастерам по меди не увлекаться мотыгами и лемехами – пусть делают оружие. Немедля послать гонцов к Лосям, Медведям и Вепрям и договориться о союзе на случай войны. Обещать все, что можно. – Уловив недовольное движение вождя, Мяги едва заметно повысил голос: – Да, все, что можно. Теперь уже недостаточно добиться, чтобы нам неожиданно не ударили в бок соседи, – вполне возможно, всем нам понадобится большое войско, вроде тех, о которых говорится в древних сказаниях. Думается мне, очень скоро у наших границ объявится враг пострашнее крысохвостых. И еще – даже под угрозой несвоевременной войны нельзя выдавать Скарра… Всем этим следует заняться тебе, вождь, и немедленно. А я со своей стороны, – Мяги снова улыбнулся, – тоже займусь кое-чем, что пойдет нам на пользу, но не стану утруждать тебя, вождя и воина, мелкими заботами колдуна, готового при первой возможности задуматься о том, что выше судьбы племени Волка…

Не успело победоносное войско войти в селение людей Земли, как Юрик понял, что оценил стратегический гений Растака только наполовину. Передового отряда в деревне не оказалось; как вскоре выяснилось, он не задерживаясь прошел дальше, оставив лишь одного воина, который и сообщил Хуккану новое место рандеву: на закатном склоне Плешивой горы в часе ходьбы от места, где во время битвы с плосколицыми изнывал без дела заслон, только раз угостивший незваных гостей парочкой катящихся валунов. Уже через пять минут, едва успев поприветствовать домашних и оставив в селении раненых, ведомый Хукканом отряд продолжил движение, хотя кое-кто из ветеранов и ворчал, что сейчас-де самое время отлежаться у очага, побаловаться с женой, а вечером поблагодарить духов за удачный поход и устроить праздник, да, в конце концов, попросту выспаться, вместо того чтобы снова сбивать ноги в стремительном марше, вдобавок в гору!

Хуккан же, очевидно, получив от вождя особые указания, и ухом не вел. Лишь когда половина подъема осталась позади и на коротком привале Юрик, ловя ртом наполненный комарами воздух, обратился к правой руке вождя с недоуменными расспросами, тот, усмехнувшись, показал рукой куда-то на север, за гору.

– Теперь Выдры.

Юрик примолк, лихорадочно обдумывая насущный вопрос: дойдет он или не дойдет? Честно признаться, вчерашнего марш-броска хватило ему с лихвой, ноги противно дрожали и разболелись не на шутку. Нет, пожалуй, он-то дойдет, если только не будет приказано двигаться еще быстрее, а вот штангист… Н-да…

Ближе к вершине Витюня начал отставать и на все нетерпеливые понукания отвечал несчастным взглядом воловьих глаз и страдальческим мыком. Потом сел на камень, шваркнул под ноги шлем-треух, уронил лом и заявил, что дальше не пойдет, и гори все ясным огнем. В другое время Юрик рискнул бы кольнуть его копьем и заставить погнаться за обидчиком (в желательном направлении), но сейчас сам едва стоял на ногах. После краткого раздумья Хуккан приказал двум воинам поднять слабоногого богатыря и тащить его силой, а третьему, мгновенно раздувшемуся от гордости, доверил нести волшебное оружие и небывалую шапку. Витюня не противился и даже вяло перебирал ногами, предоставив другим буксировать себя куда им будет угодно. Вряд ли в эти минуты он стал бы сопротивляться, если бы его решили зажарить на костре, надев предварительно на лом в качестве вертела.

К точке встречи поспели почти вовремя: солнце висело высоко, и Растак еще не потерял терпения. Единственное, в чем он поправил Хуккана, – это приказал воинам Соболя срубить носилки и нести Вит-Юна четверками по очереди. Когда богатырь понадобится, он должен быть готов к употреблению.

Получасовой привал привел Юрика в чувство. Отсюда, с гребня горы, начинался длинный отлогий спуск в какую-то другую долину. По такому склону не захочешь, а побежишь. Уж лучше бегать согласно Ньютонову закону, нежели по прихоти туземного князька, который иначе прикажет пырнуть тебя копьем и забудет о твоем существовании. Что с того, что ты научил его вояк нападать тесным строем? Научил ведь уже, ну и гуляй. Ты же не непобедимый и устрашающий богатырь-ломоносец Вит-Юн, чтобы нянчиться с тобой, сберегая целым и боеспособным для драки…

Мысли в голове кружились самые неприятные. Юрик даже обрадовался, когда отрывистая команда оборвала отдых и кинула его вниз по безлесному склону – длинной быстрой пробежкой до сосновой рощицы, ибо, как он понял из разговоров, дозоры Выдр легче всего могли заметить приближение врага именно здесь, на обращенном к ним склоне Плешивой горы, недаром носящей такое название.

То, что происходило в следующие несколько часов, Юрик запомнил смутно. В памяти отложились безобразно растрепанные клочья, и впоследствии ни одна попытка сложить их воедино не обходилась без произвольного домысливания. Вот катятся камешки, вывернувшиеся из-под ноги, и сейчас же идет другой клочок: блеющие испуганные овцы, собаки, чей яростный лай сменяется предсмертным визгом, пастухи, пытающиеся унести ноги, и он сам в числе тех, кто – откуда только прыть в ногах взялась? – с улюлюканьем гонится за повстречавшимися на пути бедолагами.

Прореха в памяти – и следующая картина: войско врывается в деревню Выдр. Она не такая, как у людей Земли, вкопанные в грунт домишки разбросаны куда шире, между строениями хоть в футбол играй, если снести плетни, берегущие огороды от скотины. Почему так строились – некогда думать. Хуккан свирепо орет на Соболей, кажется, собирающихся рассыпаться по селению и всласть пограбить… Вовремя орет: из-за плетней уже летят стрелы, негусто, но метко. Рычит от боли первый раненый. Враги разрозненны, но собираются защищать свои халупы до последней крайности. Тесной колонной, щит к щиту, войско скорым походным шагом пронзает деревню, как игла комок рыхлой шерсти. Что-то бьет по щиту, медный наконечник высовывается рядом с запястьем. Для чего Растак выбрал этот путь? Может быть, нет другого? Или он, не желая ожесточать будущих союзников, хочет сразу показать, что привел войско не ради грабежа?