– Спускай его на воду!
– крикнул Петька.

И все поняли, кого это "его" надо спускать. Четверо ближе стоящих, поддерживая окровавленную руку, сводили Чапаева тихо вниз по песчаному срыву".

Дальше листов не было. Мальчишки несколько раз перечитали заключительные строки и заспорили: живой остался Чапаев или нет.

– Ясно, живой!
– твердо сказал Хлястик.
– Какие еще вопросы.

– Он же в руку ра-раненный, и через реку плыть на-надо, - резонно усомнился Яшка-адъютант.

– Ну и чо?
– грозно спросил Хлястик.
– И с одной рукой можно переплыть.

Тогда Данилка сказал, что в учебнике по истории написано: народный герой погиб в гражданскую войну. Данилку поддержали пацаны, которые слышали об этом или от отца с матерью, или тоже вычитали в учебнике.

– Меня раздражают ваши пыльные головы!
– закричал Хлястик, сорвавшись на фальцет.
– Как может погибнуть такой человек!

Но, видя, что образованная часть орды не поддается его мнению, что ученье-свет приносит на сей раз нежелательные плоды, стал хлопать орду по головам книжкой, приговаривая:

– Я выбью из ваших бараньих голов дурацкие мысли! Чапай остался живой! Он сейчас помощник у Ворошилова и Буденного. Кто у них помощник, знаете?

Пацаны не знали.

– Ну вот!
– торжествовал Хлястик.
– Не знаете и сопите в две дырки. Не дав опомниться, сразил вопросом: - Помощник должен быть у Ворошилова и Буденного, раз они всей Красной Армией командуют? Должен или нет, я спрашиваю? У начальника станции и то есть помощник - в красной фуражке ходит, поезда отправляет. Видали?

Мальчишки видели помощника начальника станции, он действительно ходит в красной фуражке.

– То-то!
– назидательно пробасил Хлястик.

– А чего тогда про него не пишут?
– спросили мальчишки.
– Про Ворошилова с Буденным пишут, и снимки есть на параде, а Чапая нету?

– А это про кого?
– потряс книжкой Хлястик.
– Про Машу-дурочку?

– В газетах и по радио?
– наседали пацаны.

– Военная тайна, - нашелся Хлястик и значительно прищурил глаз.
– Не про всех можно писать.

В один из дней на крыше появился запыхавшийся Яшка-адъютант и выпалил:

– Па-пацаны! "Ча-чапаева" привезли! Айда смо-смотреть!

Гурьбой повалили в кино. Всем страсть как хотелось увидеть своими глазами - жив остался Чапаев или нет.

Молчаливые вышли они после сеанса - погиб Чапаев, утонул в Урал-реке. Хлястик поддал пустую консервную банку и решительно заявил:

– Брехня все это! Выплыл он! Должен выплыть!
– И предположил: Может, ленту не всю привезли или оборвали, сапожники?

Двинулись к будке киномеханика, чтобы удостовериться: всю ленту привезли или нет.

– Всю, - ответил хмурый механик, закрывая будку на замок.
– А что это за комиссия голоштанная явилась?

Когда он уразумел, что именно надо ребятам, сказал:

– Вы что, чокнутые? Не знаете, что Чапаев погиб?

– Сам ты чокнутый!
– в отчаянии заорал тонким фальцетом Хлястик. Разве могут такие люди погибать! Сапожник, пыльная голова!

– Но-но!
– взревел киномеханик.
– Я тебе покажу - "пыльная голова". А ну, катитесь отсюда, фулиганье, а то я вас!..

Мальчишки покатились.

– Ни шиша он не знает, фраер! Ему телятам хвосты крутить, а не кино показывать!
– заявил Хлястик, зло погрозил кулаком в сторону клуба, отвесил оплеуху подвернувшемуся под руку Яшке-адъютанту и ушел.

Три дня на крыше не появлялся. Каждый день ходил в кино - ждал: может, выплывет Чапаев. А когда снова пожаловал на крышу, то, как всегда, сказал:

– Здравствуйте! Я - Чапаев!

Он вытащил из-за пазухи синюю обложку, на которой золотом было написано: "Фауст" и нарисован мужчина в старинном одеянии, а рядом с ним хвостатый черт.

– Тут про какого-то черта стишки были. Фауст его звали. Надо Василь Ивановичу обложку сделать.

Он сам ловко срезал бритвочкой прежнее название на обложке, а Данилка аккуратно написал печатными буквами новое. Перед этим возник спор - как назвать книгу. Хлястик прекратил базар:

– Ша! Назовем ее "Здравствуйте! Я - Чапаев!".

И, поджав губы, с вызовом оглядел пацанов. Никто не решился перечить. Они склеили листочки, которые выпадали. Яшка-адъютант нарисовал картинку Сломихинского боя, где Чапаев несется на коне и бурка развевается у него за плечами. Хлястик вставил в самый конец книги чистый листок и собственноручно написал: "Чапаев остался живой! Никакая пуля его не взяла! И никогда не убьет! Здравствуйте! Я - Чапаев!" Написал, посмотрел на всех, вздохнул: