Спасен!

К вечеру слeдующаго дня, пересeкая узел проселочных дорог, я наткнулся на финскаго пограничника. Момент, когда я ясно увидeл его не совeтскую военную форму, был для меня одним из счастливeйших в моей жизни...

Я радостно бросился вперед, совсeм забыв, что представляю отнюдь не внушающую довeрiя картину: рослый парень, с измученным, обросшим бородой лицом, в набухшем и измятом плащe, обвeшанный сумками, с толстенной палкой в рукe. Немудрено, что пограничник не понял изъявленiя моего дружелюбiя и ощетинился своей винтовкой. Маленькiй и щуплый, он все пытался сперва словами, а потом движенiями винтовки заставить меня поднять руки вверх. Славный парень!.. Он, вeроятно, и до сих пор не понимает, почему я и не подумал выполнить его распоряженiя и весело смeялся, глядя на его суетливо угрожающую винтовку. Наконец, он стал стрeлять вверх, и через полчаса я уже шел, окруженный солдатами и крестьянами, в финскую деревню.

Боже мой! Как легко было на душe!.. 459

Среди людей

Я не вeрил в то, что Финляндiя может меня выдать по требованiю совeтской власти. Я вeдь не бандит, не убiйца и не вор. Я политическiй эмигрант, ищущiй покровительства в странe, гдe есть свобода и право.

Но я ожидал недовeрiя, тюрем, допросов, этапов -- всего того, к чему я так привык в СССР. И я вeрил -- что это неизбeжныя, но послeднiя испытанiя в моей жизни.

В маленькой чистенькой деревушкe меня отвели в баню, гдe я с громадным облегченiем разгрузился, вымылся и стал ждать очередных событiй.

Многого я ждал, но того, что со мной произошло, я никак не мог ожидать.

В раздeвалку бани вошел какой-то благодушный финн, потрепал меня по плечу, весело улыбнулся и пригласил жестом за собой.

"В тюрьму переводят. Но почему без вещей?" -- мелькнуло у меня в головe.

На верандe уютнаго домика Начальника Охраны стоял накрытый стол, и мои голодные глаза сразу же замeтили, как много вкуснаго на этом столe. А послeднiе дни я шел уже на половинном пайкe "бeглеца".

Я отвернулся и вздохнул...

К моему искреннему удивленiю, меня повели именно к этому столу и любезно пригласили сeсть. Хозяйка дома, говорившая по русски, принялась угощать меня невиданно вкусными вещами. За столом сидeло нeсколько мужчин, дам и дeтей. Всe улыбались мнe, пожимали руку, говорили непонятныя уму, но такiя понятныя сердцу, ласковыя слова, и никто не намекнул ни интонацiей, ни движенiем, что я арестант, неизвeстный подозрительный бeглец, может быть, преступник...

Все это хорошее человeческое отношенiе, все это вниманiе, тепло и ласка потрясли меня. Какой контраст с тeм, к чему я привык там, в СССР, гдe homo homini lupus est50

50 Чeловeк человeку -- волк.

А вот здeсь я -- человeк внe закона, нарушившiй неприкосновенность чужой границы, подозрительный 460 незнакомец с опухшим, исцарапанным лицом, в рваном платьe -- я, вот, нахожусь не в тюрьмe, под угрозой штыков, а в домe Начальника Охраны, среди его семьи... Я для них прежде всего -человeк...

Потрясенный этими мыслями и растроганный атмосферой вниманiя и ласки, я почувствовал всeм сердцем, что я дeйствительно попал в иной мiр, не только географически и политически отличающiйся от совeтскаго, но и духовно дiаметрально противоположный -- мiр человeчности и покоя... Хорошо, что мои очки не дали хозяевам замeтить влажность моих глаз. Как бы смог объяснить им я это чувство растроганнаго сердца, отогрeвающагося от своего ожесточенiя в этой атмосферe ласки?..

За непринужденной веселой бесeдой, охотно отвeчая на всe вопросы любознательных хозяев, я скоро совсeм перестал чувствовать себя загнанным звeрем, бeглецом и преступником и впервые за много, много лeт почувствовал себя ч е л о в e к о м , н а х о д я щ и м с я с р е д и л ю д е й.

Какiя чудесно радостныя понятiя -- человeчность и свобода, и как безпросвeтна и горька жизнь тeх, чей путь перестал освeщаться сiянiем этих великих маяков человeчества!

___

К концу вечера, послe обeда, показавшагося мнe необыкновенно вкусным, моя милая хозяйка с сердечной настойчивостью предлагала мнe уже пятую чашку кофе.

Замeтив, что я немного стeсняюсь, она, наклонившись ко мнe, неожиданно тихо и ласково спросила.

– - Пейте, голубчик. Вeдь вы, вeроятно, давно уже не пили кофе с булочками?

– - Четырнадцать лeт, -- отвeтил я.

>>

Эпилогъ

Гельсингфорс. Политическая тюрьма

Ко мнe входит спокойный, вeжливый надзиратель в пиджакe и с галстуком, без револьвера, сжатых челюстей и настороженнаго взгляда. Улыбаясь, он знаками 461 показывает, что нужно взять сумку и выйти. Очевидно, куда-то переводят... Я оглядываю свою камеру, в которой я мирно провел двe недeли (Бог даст -- послeднiя тюремныя недeли в моей жизни) и выхожу. Мягкiй автомобиль мчит меня по нарядным, чистом улицам города... Да... Это тебe не "Черный Ворон" и ОГПУ... Большое зданiе. "Etsiv Keskus Poliisi" -Центральная Политическая Полицiя.

Трое бывших "совeтских мушкетеров" в благословенной Финляндiи через год послe побeга. Стоит Юра, впереди сидит брат Ваня.

В комнатe ожиданiя меня просят присeсть. Нигдe нeт рeшеток, оружiя, часовых... Чудеса!... Проходит нeсколько минут и в дверях показывается низенькая, толстенькая фигура начальника русскаго отдeла политической полицiи, а за ним... Боже мой!.. за ним... массив плеч брата, а еще дальше смeющееся лицо Юры...

Обычно строгое и хмурое лицо нашего политическаго 462 патрона сейчас мягко улыбается. Он сочувственно смотрит на наши объятiя и, когда наступает секунда перерыва в наших вопросах и восклицанiях, спокойно говорит: