– Не скажи! Рубль доллар бережет.

– Так то в России!

– Ты спрашивала о мечтах, а мечты, по сути, и должны относиться к сфере несбыточного. Как сказал твой Нежилец, сумма углов, по которым я тоскую, явно превышает 360 градусов. А сбыточные, укороченные - лажа. Суета и хлопоты, а не мечты. Плюс-минус несколько лет - без разницы тому, для кого мера времени - вечность.

– Так ты, дядюшка, больше не хлопотун?

– Не о чем больше хлопотать, Воробышек. У людей я уже всё выхлопотал. А Бог ещё никому не делал поблажки. Зловредина.

Но я-то знала, что гложет тебя нечто другое.

Несмотря на все свои внешние успехи, с собственной точки зрения, ты недоосуществился, не успел, а потому и считал свою жизнь неудачей - от измены любимой женщины и предательства друга (совместный акт) до - трудно поверить, но так - эмигре. Твои собственные слова:

– Отвал за окоём был, наверно, ошибкой. Для карьеры - ОК, зато стишкам - капут. А нобельку так и так отхватил бы. Жил бы в Питере - ещё раньше дали. Был бы самый молодой лауреат. А так алкаш-ирландец обскакал, будь проклят.

Пару секунд спустя:

– Шутка.

Твой постоянный рефрен - то ли из страха быть непонятым, то ли из кокетства.

В разгар борьбы за нобелевку возбужденный Довлатов передавал всем по секрету слова Сьюзан Зонтаг:

– Им там дали понять, в их гребаном комитете, что у него с сердцем швах и он не доживет до их возрастного ценза.

Вот тебе и поспешили дать премию, отступя от геронтологического принципа.

Больше, чем не дожить, ты боялся, что нобелевку получит Евтух или кто-нибудь из той Ко.

После премии ты прожил ещё восемь лет.

А Довлатов, так и не дождавшись твоей смерти, на случай которой собирал о тебе анекдоты и варганил книжку, сам помер, когда его растрясло в "скорой", и он захлебнулся, привязанный к носилкам. Кто бы догадался перевернуть его на бок! Или сама судьба выбрала в качестве исполнителей двух дебилов-латинос? "Как грудной младенец помер", - так отреагировал на его смерть ты, который из всех смертей интересовался только своей.

– Слишком большое ты ей придаешь значение.

Так и сказала.

– Цыц, малявка! Это я своей жизни придаю значение, потому что исказят до неузнаваемости. Уже сейчас, а что будет, когда стану хладный труп! Покойник не желает, чтобы под его именем фигурировал самозванец.

Хотела сказать, что и своей жизни он придает излишнее значение, но вспомнила: "Берегите меня - я сосуд..." Что-то в этом роде у Гоголя, от тебя же узнала, точно не помню. В том смысле, что не само по себе бренное мое тело ("Уж слишком оно бренное. Там бо-бо, здесь, здесь" - твоя рефренная жалоба), а огонь, мерцающий в сосуде, хоть это уже и не Гоголь. Пусть не огонь - Божья искра. И ещё говорил, что Бог шельму метит, имея в виду свой дар. Гению мстит сама природа. Сиречь он сам.

Неоднократно предсказанная в стихах и разговорах, долгожданная тобою смерть грянула тем не менее как гром среди ясного неба. Убил бы меня за клише. "Не чужесловь - своеобразен гений", изобрел свой афоризм из двух чужих. Тавтологии боялся не меньше, чем смерти. Другим не прощал, себе тем более.

– Страх толпы. Демофобия, как говорят у нас в деревне. Извне и изнутри. Хуже нет, когда толпа толпится в самом тебе. Один человек может быть толпой так же, как толпа - одним человеком.

Твое собственное объяснение.

– Он так часто прощался с читателями, что грех было бы обмануть их ожидания, - откомментировал его смерть один пофигист из твоих друзей, ставший врагом номер один.

Этот твой бывший друг, который время от времени уводил у тебя фемину, единственный из ахматовского квартета, не разразился пока что воспоминаниями и вообще никак печатно не отреагировал на твою смерть, хотя когда-то, пока не стряслась беда, вас связывала тесная и почтительная дружба на бытовом, литературном и даже метафизическом уровне. Прямым доказательством чему - вы так и остались на "вы", единственные в вашей питерской ложе, все дивились этому вашему выканью. (Довлатов не в счет - он из дальнего окружения.) Чем тесней единенье, тем кромешней разрыв, как сказал бы ты, анонимно сам себя цитируя. А потом, с разрывом, ваша связь тайно упрочилась: уже на физиологическом уровне, через общую - "вагину" зачеркиваю и вставляю "минжу", из любимых тобой словечек, хотя лично мне больше нравится "разиня". Не знаю, надолго ли хватит его молчания.

Понятно я говорю?

К кому этот вопрос?

Ты бы понял с полуслова. Sapienti sat - из твоих присловий, хоть и жаловался, что латынь у тебя паршивая, но какая есть: от тебя и поднабралась. Прерывал на полуслове, разъяснение равняя с тавтологией и считая, что повторы сокращают жизнь.

Папа говорит, что Бобышев войдет в историю, как Дантес, зато мама настаивает на свободе любовного волеизъявления, тем более ты сам погуливал на стороне: "Да стоило ему поманить - никакой катастрофы не случилось. Почему он не женился, когда родился ребенок?" В самом деле - почему? Когда родился ребенок, папа предоставил незарегистрированной семье один из двух принадлежащих ему в коммуналке на Герцена пенальчиков, но ты сбежал от семейного счастья на третий день. Спустя год в эти спаренные крошечной прихожей комнаты вселилась мама на четвертом месяце. Здесь и состоялось наше первое с тобой свидание, которое не удержала моя младенческая память, тогда как ты помнил и рассказывал подробности. От этой встречи сохранилась фотография, которой я всегда стыдилась - ты, при галстуке и в черном парадном костюме, держишь на руках голую девочку с гримасой младенческого идиотизма на рожице и внятной половой щелью между ног. Стыдно мне, само собой, первого.