— Тогда перед чьим носом я взорвал бомбу-вонючку? — с триумфальным видом вопросил Вильям.

Некоторое время ответом ему была тишина, а потом зажурчала тонкая струйка воды.

— Господин Вгорлекость?

— Какую такую бомбу-вонючку? — раздался голос, который показался Вильяму слегка напряженным.

— Ну, самым активным ингредиентом было скаллатиновое масло.

— Прямо перед носом у вервольфа?

— Да. Более или менее.

— Господин Ваймс просто сорвется с резьбы, — пообещал Вгорлекость. — Он такую библиотеку нам всем устроит. Изобретет новый способ разозлиться, только чтобы испробовать его лично на твоей шкуре…

— Тогда мне же будет лучше, если песик Витинари окажется у меня как можно быстрее, — сказал Вильям. — Я дам тебе чек на пятьдесят долларов. Больше у меня нет.

— А что такое чек?

— Это как легальная долговая расписка.

— Великолепно, — хмыкнул Вгорлекость. — И что мне с твоей расписки, когда тебя упрячут за решетку?

— Прямо сейчас, господин Вгорлекость, двое очень скверных людей отлавливают по городу терьеров. Всех подряд. И, судя по всему…

— Терьеров? — переспросил Вгорлекость, — Всех подряд?

— Да, пока ты, как я полагаю…

— Типа… всех подряд породистых терьеров или всех подряд людей, которые случайно похожи на терьеров?

— По-моему, родословные они не проверяют. Кстати, что ты имеешь в виду под «людьми, случайно похожими на терьеров»?

Вгорлекость снова замолчал.

— Пятьдесят долларов, господин Вгорлекость.

— Ну хорошо, — наконец донеслось со стороны мешков с сеном. — Сегодня вечером на мосту Призрения. Только ты. Один. Э… Меня там не будет, но будет гонец от меня.

— На чье имя выписать чек?

Ответа не последовало. Вильям немного подождал и осторожно переместился так, чтобы можно было заглянуть за мешки. Послышался какой-то шорох. «Крысы, наверное, — подумал он. — Ни в один из этих мешков человек не поместится».

Вгорлекость оказался парень не промах.

Через некоторое время после того, как Вильям ушел, предварительно заглянув во все углы, появился конюх с тележкой и принялся грузить на нее мешки с сеном.

— Положи меня на пол, господин, — сказал один из мешков.

Конюх выронил мешок, а потом осторожно приоткрыл горловину.

Маленький, похожий на терьера песик выбрался из мешка и принялся отряхиваться от прилипших к шерсти соломинок.

Господин Гобсон не поощрял независимость мышления и пытливость ума. И разумеется, за пятьдесят пенсов в день плюс весь овес, который ты сможешь украсть, он не получал ни того ни другого. Конюх тупо уставился на песика.

— Это ты сказал? — спросил он.

— Конечно нет, — ответил песик. — Собаки не умеют разговаривать. Ты что, совсем тупой? Кто-то решил над тобой подшутить. Уылка ива, уылка ива, вот ведь олух…

— А, это типа передача голоса на расстояние? Да, я как-то видел такой фокус.

— Надо ж, какой смышленый, догадался. Вот и думай так дальше.

Конюх огляделся.

— Том, это ты решил надо мной подшутить?

— Конечно я, — подтвердил песик. — Вычитал этот фокус в книжке. И передал свой голос безобидному песику, который совсем не умеет разговаривать.

— Что? Ты не говорил мне, что научился читать!

— Там картинки были, — торопливо произнес песик. — Языки, зубы, все такое прочее. Очень просто понять. А теперь маленькому песику пора уходить…

Кабысдох принялся бочком пробираться к двери. Конюху показалось, что он услышал слова:

— Вот ведь тупицы, отрастили пару пальцев на руках и уже считают себя венцом творения, вашу мать…

Песик бросился наутек.

— И как это будет работать? — спросила Сахарисса, пытаясь выглядеть умной.

Было гораздо приятнее сосредоточиться на данной теме, чем думать о том, что странные люди могут вот-вот снова захватить словопечатню.

— Медленно, — недовольно пробурчал Хорошагора, ковыряясь в отпечатной машине. — Потребуется куда больше времени, чтобы отпечатать каждый листок.

— Вы хотейт цвет, йа давайт цвет, — обиженно произнес Отто. — Вы ничего не упоминайт про скорость.

Сахарисса посмотрела на экспериментальный иконограф. Уже довольно давно все иконографии рисовались в цвете. Только самые дешевые бесенята еще малевали черно-белые картинки, хотя Отто настаивал, что монохромное изображение «ист отдельный вид искусствования». Но цветная отпечать…

Четыре бесенка сидели на краю иконографа, курили, передавая друг другу крохотную самокрутку, и с интересом наблюдали за копошившимися вокруг отпечатной машины гномами. На троих бесенятах были нацеплены очки из цветного стекла — красного, синего и желтого.