– Вы не слышали о таком Федоре Трофимовиче?

– А-а, - сказал зам, - я сам писал одному своему приятелю-журналисту в Ташкент.. '

– Ну и что?

– Ответил, что сейчас не та конъюнктура, чтобы писать. об Атлантиде и космических пришельцах.

– Но при чем тут пришельцы?

– И о "снежном человеке" теперь не пишут.

– Вы же его сами видели. Собственными глазами!

– "Снежного человека"?

– Федора Трофимовича.

– Как вас. Он даже мне как-то предлагал прокатиться.

– Ну и что?

– Ну и все. Не могу же я кататься на сомнительном ковре-самолете по поселку, где меня каждая собака знает. А что скажут подчиненные мне сотрудники?

– Но ведь ковер существует.

– Разумеется.

– А вы говорите о нем, будто здесь ничего особенного нет.

– Не исключено, что и в самом деле ничего особенного. А мы поднимем на ноги весь мир и окажемся в неловком положении. Дешевая сенсация, вот как это называется. Вообще-то говоря, я все собираюсь съездить в Нукус...

Зам был молод, чувствовал себя неловко и, как бы оправдываясь, показал на банки в шкафу и добавил:

– Технологию меняем. Леща меньше стало - судак пошел.

Но на прощанье зам дал мне адрес деда Федора и даже подробно рассказал, как к нему пройти.

– Может, вы протолкнете это дело; Неплохо бы, - сказал он.
– Вдруг окажется, что наш поселок - родина нового изобретения.

– Да, а почему Федор Трофимович в фуражке? Он милиционер?

– Нет, из казаков. Сюда оренбургских казаков когда-то переселили, при царе.

Мазанка деда Федора оказалась солидным, - хотя и невысоким сооружением под железной крышей, обнесенным, как и все дома в Туйбаке, плетнем из тростника. Над крышей гордо возвышалась на длиннющем шесте телевизионная антенна - не иначе как дед заготовил ее заранее. Я постучала и долго стояла перед зеленой калиткой, из-за которой доносился мерный, серьезный лай. Наконец калитка открылась, и в проеме ее обнаружился взмыленный джигит с отверткой, в руке и мотком проволоки в зубах.

– Ввавуйте, - сказал он, и проволока задергалась, хлеща его по ушам. Ваводите.

Я поблагодарила его за приглашение и заглянула джигиту через плечо, ища обладателя серьезного собачьего голоса. Обладатель - маленький пузатый щенок лежал у будки, привязанный на солидную цепь. Я успокоилась и вошла. Джигит запер свободной рукой калитку, вынул проволоку изо рта и пожаловался:

– Никакого покоя, - принеси, отнеси. Уеду в Нукус, наверно, да?

– Не знаю, - сказала я.
– Мне хотелось бы поговорить с вашим тестем.

– Джафарчик!
– раздался громовой голос; - Где тебя носит?

– Опять будет нотации-мота-цяи читать. Пойдемте.

– Здравствуйте, здравствуйте, - приветствовал меня Федор Трофимович ласково, будто давно был со мной знаком.
– Вот, тех нику осваиваем. Из Ургенча принимать будем и из Нукуса. А вы, значит, кто будете?

Я представилась, потом сказала:

– Вы меня извините, конечно, за беспокойство.

– Какое уж тут беспокойство. Ты, Джафарчик, продолжай, не обращай внимания. Джафар - зять мой, техник по специальности. А мы с гражданкой бражки выпьем по стаканчику.

– Нельзя вам, Федор Трофимович, - сказал джигит.
– Нелли не разрешает.

– Ты молчи, молчи, мы по маленькой.

Но старику было приятно, что зять заботится о его здоровье. Дед налил нам, как уж я ни отказывалась, по стакану темной браги, заставил выпить до дна, Потом спросил:

– Значит, полагаю, вы ко мне пожаловали насчет ковра, могущего преодолеть силы земного притяжения?

Ах ты, какой сообразительный дед! Нет того, чтобы сказать - ковер-самолет.

– И даже могу догадываться - из молодежной газеты "Комсомольская правда", куда я имел честь писать не столь давно.

Я смалодушничала и промолча-ла. Испугалась: если признаюсь, дь что я просто-напросто геолог, дед не захочет показать ковер.

Дед налил себе еще полстакана браги - я накрыла свой стакан ладонью, - он покачал бутылкой над ней, крякнул и сказал:

– Служба, понимаю. Так вот, лежит у меня странное создание рук человеческих, а даже, подозреваю, неземного происхождения. Вполне не исключено - забыт аппарат старинными космонавтами с другой планеты.

Оказывается, дед и не собирался напускать таинственности на свой коврик.