Педагоги и без того много смеялись во время чтения статьи, но, услышав последнюю фразу, они все дружно расхохотались.

— Надежда Сергеевна, я это еще не выправил, — нервно сказал Трубкин.

— Вижу, вижу, дорогой, — ответила Надежда Сергеевна, продолжая смеяться.

— Но… но, Надежда Сергеевна, ведь по существу-то все это правильно, — выдавил через силу редактор. — Мне кажется… мне кажется, что можно это помещать. — Он с отвращением щелкнул пальцем по листочкам, которые держала Надежда Сергеевна.

— Не можно, а должно, мой хороший. Я думаю, это очень отрадно, когда ребята действуют не по указке взрослых, а проявляют собственную инициативу.

— Можно идти? — быстро спросил редактор.

— Иди, родненький. Очень интересная статья!

Трубкин ушел, не понимая, чем понравилась эта дурацкая статья Надежде Сергеевне, а между педагогами разгорелся спор. Его начала преподавательница биологии Фаина Дмитриевна — желтоволосая женщина с красивым, но сердитым лицом. Она сидела за столом, заталкивая в портфель ученические тетради.

— Ко мне уже заявлялся один такой юный гений. Некий Столбов из шестого класса. — И она рассказала, как Столбов приносил толченых гусениц и просил микроскоп, чтобы посмотреть, живы ли микробы, от которых гусеницы погибли.

К ней подошел толстый, грузный Иван Лукич, преподаватель физики.

— А к чему вы все это говорите? — спросил он.

— А к тому, что пример Столбова может послужить хорошей иллюстрацией для ответа на подобного рода статью.

— А какой, по-вашему, должен быть ответ?

— А вот таков: сначала овладей знаниями, а потом уж и лезь в исследователи. Ведь совершенно неизвестно: может быть, бактерии или микробы, от которых погибли гусеницы, и для человека опасны.

— А по-моему, пример со Столбовым говорит как раз об обратном: заниматься так называемой исследовательской деятельностью вы ему не запретите, значит, остается одно: дать Столбову и ему подобным руководителя. В этом смысле я вполне согласен с автором статьи. Как его зовут? Родион Маршев? Я вполне согласен с уважаемым Родионом Маршевым.

Спор разгорался. Одни поддерживали Фаину Дмитриевну, другие Ивана Лукича. Про статью Маршева скоро все забыли, стали говорить о том, как вообще надо вести обучение в условиях научно-технической революции. Когда директор школы Клавдия Мироновна вошла в учительскую, Иван Лукич гремел:

— Посмотрите, как у нас построена программа по физике! С чем чаще всего сталкивается в жизни современный ребенок? С гидравликой? Нет! С законом Бойля — Мариотта? С тепловым расширением тел? Нет! Куда он ни сунется — везде он сталкивается с электричеством, с проводниками и изоляторами, с силой тока и напряжением… Так почему же я в первую очередь должен рассказывать о шарах-монгольфьерах, на которых теперь никто не летает, и только в седьмом классе могу завести разговор о явлениях, с которыми они сталкиваются повседневно?

— О чем речь, товарищи? Что за споры? — спросила Клавдия Мироновна.

Надежда Сергеевна начала было рассказывать ей про статью, но тут в учительскую вошел Куприян Семенович. Прямой, подтянутый, внешне спокойный, он подошел к директору и негромко сказал:

— Клавдия Мироновна, мне надо с вами поговорить по очень серьезному делу.

— Пожалуйста! Я вас слушаю.

— Нет, с глазу на глаз, и притом очень срочный разговор.

Клавдия Мироновна извинилась перед педагогами и ушла с Куприяном Семеновичем в свой небольшой кабинет. Тут она села за письменный стол, а учитель поместился в кресле перед ней.

— Так. Я вас слушаю, Куприян Семенович.

— Клавдия Мироновна, нам предстоит очень трудный разговор. Вполне возможно, что вы сочтете меня за сумасшедшего. Да!

— Ну, этого уж вы можете не опасаться, — улыбнулась Клавдия Мироновна.

— И тем не менее я боюсь, что это будет именно так.

— Ну в чем же все-таки дело, Куприян Семенович?

— А дело чрезвычайно серьезное. Буду говорить без обиняков: необходимо срочно изолировать ученицу пятого класса Ладошину Зою. Вот именно!

Клавдия Мироновна положила руки на стол, сцепила пальцы перед собой и уставилась на Куприяна Семеновича.

— Простите… А почему вы так считаете?

— Потому что она социально опасна. Да! — твердо ответил Купрум Эс и умолк в ожидании следующего вопроса.

— А… а почему вы находите, что эта девочка социально опасна?

— Я понимаю, что вы сразу поверить мне не сможете, но опять-таки скажу напрямик: эта девочка приобрела способность управлять поступками других людей.