– Ну, тогда вы обратились по адресу, – кивнула горгона, – только не в ту возрастную группу. Пригласите себе кого-нибудь поспокойнее из нашей же секции, но из тех, кому за тридцать. Там сплошные сестры милосердия!

– А как называется ваша секция? – насторожился я.

– Союз объединенных колготок, – язвительно пояснила так называемая горгона, а бывшие жены радостно захихикали.

А могли бы сразу сказать, паразитки, что я нарвался на грацию… Впрочем, одному черту известно, как эти дамочки группируются.

Потому что только у Дарвина все женщины произошли от одной доисторической обезьяны и нет никаких проблем в классификации. Конечно, когда я гляжу на старуху, то вижу без пояснительной таблички, что в молодости она служила в тамбовской Чека, и легко могу себе представить все промежуточные стадии ее развития – от питекантропа до комиссара. То есть когда преклонного возраста женщина уже никого не стесняется и готова отдать богу душу вопреки теории эволюции. Однако правильно классифицировать стройную девушку мне вечно мешает личная заинтересованность. Ведь я не Дарвин, чтобы загодя обозвать ее старой, морщинистой обезьяной, да и дело с концом! Но, конечно, хотелось бы знать заранее – как аукнется эта девушка годам к тридцати, вместо того чтобы каждый раз начинать свою жизнь заново с юной особой. И как иногда не хватает Дарвина, чтобы выразить все, что о ней думаешь!

Но самое интересное, что эти мартышки – завзятые феминистки и повальные эмансипе, покуда речь не зайдет о разделе имущества. Тогда они снова становятся слабыми и беззащитными девушками и требуют б'oльшую часть имущества на пропитание. Мол, подайте бедной грации, пострадавшей от пархатого патриархата…

Вот поэтому меня всегда привлекали гетеры – и простенько, и сердито. Заходишь в храм, кладешь на алтарь все, что тебе мешает считаться добропорядочным буржуа, и снова свободен, до следующего раза. «Готов ли ты, Ингмар Кляйн, взять в жены эту гетеру?!» – «Да, ваша честь!» – «А ты, гетера, готова ли взять у Ингмара Кляйна все, что у него есть, и не в розницу, а, как полагается, – оптом?!» – «Да, ваша честь!» – «Ну, тогда без обид! В смысле, с богом!» Вот такие получаются Помпеи – «Здравствуйте, девочки!».

А кто виноват, что ты извергаешься, как вулкан?! И погребаешь под пеплом некогда процветавшие города и другую личную собственность… Я так думаю, что существует прямая арифметическая зависимость: чем ниже потенция, тем больше имущества. Ну, разумеется, есть общества с традиционной сексуальной ориентацией, где евреи женятся на еврейках, а банкиры – на «Крупп энд Крупп с сыновьями». Но я появился на свет в стране с разбазаренным генофондом, да вдобавок не веду свой род от Авраама или Ииакова. И к моменту зарождения новой буржуазной формации у меня ничего не осталось: ни денег, ни снисходительного отношения к творчеству, чтобы породниться с юной интеллигенцией, которая нынче почитает «Бригаду» выше «Дон-Кихота Ламанчского». Оно и понятно: много ли выбьешь из ветряных мельниц?

И в общем-то я не жалуюсь, а констатирую, что мои Помпеи несколько отличаются от ваших и, вполне возможно, не поддаются логическому объяснению. Однако я сам их засыпал и поэтому знаю, что где лежит. А всякие археологические раскопки не приведут к положительному результату, поскольку ничего грандиозного здесь нет. Просто курится старик Везувий над античными развалинами, и вся композиция называется «Помпеи нон грата» ©.

Вот на что, собственно говоря, я променял свою приличную жизнь? На женщин и литературу?

МУЗА. А Я, СОБСТВЕННО ГОВОРЯ, ВО ЧТО ВЛЯПАЛАСЬ?

– Явился не запылился! – поприветствовала меня Юлия Феликс, когда я хотел, как нашкодивший кот, потихоньку пробраться к себе на второй этаж. – Ну и где ты был? – повысила голос Юлия Феликс. – Мне, разумеется, все равно, но интересно.

Она сидела в холле и поэтому застукала меня с поличным. В правой руке я держал раскуроченную бутылку пива, а в левой – свои кроссовки.

– Я был в Помпеях, – честно признался я.

– А что ты подразумеваешь под словом «Помпеи»? – спросила Юлия Феликс и тоже открыла бутылку пива…

– Спасибо, но у меня есть, – для начала поблагодарил я.

После чего взял со стойки бара чистый стакан, уселся в кресло и стал неспешно попивать пиво.

– Я думаю, многие заблуждаются, полагая, что у меня ангельское терпение, – отчеканила Юлия Феликс.

Тогда я развернул старую газету, которая мирно лежала на журнальном столике и давно никого не трогала, и сделал вид, что читаю передовицу:

– Как утверждают первые разрушенцы, исчезновение Помпей с территории бывшего СССР началось в тысяча девятьсот шестидесятом году при госпоже-министерше Фурцевой Екатерине Алексеевне. Кто-то назвал ее Фурией – и пошло и поехало… Как известно из римской мифологии, богини мщения – фурии – соответствовали греческим эриниям, которые часто выступали втроем: Алекто (Непрощающая), Мегера (Завистница) и Тисифона (Мстящая за убийства). На декоративно-прикладных панно Мухиной Веры Игнатьевны (Алекто) эринии изображались в облике внушающем ужас, со змеями в волосах, с факелами и бичами.