Шрифт:
– Да, сир.
– Это, кстати, сын моего верного соратника. Так вот, этот несчастный стал заурядным морским разбойником без чести, без ритуала, без идеи. Другое - я.
Мне не пришлось выезжать на караванные тропы и кого-то грабить. Местные жители сами взялись доставлять мне богатые подношения в обмен за невмешательство в их обычную жизнь. Я и мои рыцари стали вести жизнь сытую и праздную. Постепенно мы даже перестали охотиться. Но настало время, когда на Рас Альхаг обратил свои взор князь Алеппо. Какой властитель может допустить существование еще одного центра власти в пределах своих владений!
Бывший комтур кивнул.
– Он собрал войско, этот князь Хасар. И думаю нам, начавшим жиреть и научившимся лениться, пришлось бы худо. Но тут опять случай. Заболевает любимая жена князя. Как раз накануне выступления. Хасар пребывает в полной уверенности, что виновно в этом мое черное волшебство. Он присылает гонца с требованием снять чары, иначе... Что оставалось делать? Я объяснил, что чары снимаю, умрет так все равно умрет, неправда ли? Не умерла. Даже расцвела после болезни. А с князем мы сделались ближайшими друзьями после этого.
Граф внезапно прервал течение рассказа.
– Как вы думаете, зачем я вам все это выкладываю, а, господин рыцарь?
Арман Ги чистосердечно признался:
– Не знаю.
– Да вот и я не знаю. Давно я никому не рассказывал своей истории. Никому. Но раз уж начал. Дружба наша с князем шла своим чередом. Положение мое, стало быть, еще более упрочилось. Жизнь в крепости потекла совсем уж не по монашеским правилам. Вино, женщины. Ну, о нашей внутренней орденской жизни много судачат всякие завистливые пустомели и ханжи-святоши, но обычно она уравновешивалась внешними воинскими подвигами. За отменой оных открывалось два пути для сохранения какой-нибудь формы. Или суровая святость, или окончательная степень распутства. Что вы думаете выбрали мы? Да, разврат. Можно сказать, разврат на философском уровне. Предел падения, мерзейшие из видов грязи. Презрение к плоти через изнурение ее непрерывными удовольствиями. Надо признать, не все приняли новое направление в жизни-обители, но все же большинство. Огромное большинство.
Граф д'Олорон снова испустил серию голосовых раскатов.
– Трудно даже вообразить, что тут творилось, какие надругательства над человеческой плотью, какие бесподобные половые ужасы и гекатомбы обжорства и пьянства. Кажется мы перебрали и перепробовали все. Мы добрались до тех страниц книги разврата, откуда нам забрезжил свет некоей святости.
Арман Ги слушал внимательнейше, он даже не заметил, как стала отвисать его нижняя челюсть.
– Тем временем умирает князь Хасар. Тоже наконец ставший истинным тамплиером и одним из самых углубленных в новой вере. Чтобы не заполучить на престоле княжества человека не готового окунуться в свет нашей неординарной истины, пришлось заплести интригу, подделать кое-какие бумаги. Не буду вдаваться в детали. Новым князем Алеппо стал я. Боюсь, что вы несколько удивлены.
Бывший комтур с трудом сглотнул слюну.
– Я потрясен.
– Не так уж трудно, честно говоря, эта было сделать. И именно потому я велел называть меня сир.
– А как же мусульманство?
– Что мусульманство?
– Вам же приходилось участвовать в обрядах и прочее всякое.
Граф фыркнул, как четверка боевых коней.
– Неплохо бы вам, ученику Ронселена, вспомнить такую очевиднейшую истину, что в определенной плоскости понимания все религии мира едины. И для знающего, для посвященного переход из одной в другую не сложнее смены облачения. Вы хотите со мной поспорить?
– Не смею.
– И правильно. Наши предшественники хорошо это знали, поверьте мне.
Рассказчик похлопал пухлопалой ладонью по краю кадки:
– Собственно, почти все интересное я вам уже рассказал.
– Я понимаю.
– Что вы понимаете?
– Почему так беспечно охраняется крепость. Бояться некого, если Черный Магистр и князь Алеппо это один человек.
Рука графа, сделала небрежный жест.
– Чтобы понять это, не надо сильно напрягаться. Но вы, кажется, еще что-то хотите спросить?
Арман Ги деликатно покашлял.
– Говорите же!
– Я о евнухах. Откуда взялись эти дикие слухи, что Рас Альхагу потребны скопцы в больших количествах?
– Это не дикие слухи, а чистая правда.
– Да-а?
– Именно так, и виною всему знаете что?
– Нет.
– Годы. Да, да. Человек, как это не странно, старится. Если плоть год из года разрушать, она разрушается. Посмотрите на меня.
Арман Ги опустил глаза.
– Нет, вы посмотрите на меня. Я обладал циклопическим, неестественной крепости здоровьем. На кого я похож сейчас, на кого?
– Я не...
– Я похож на кусок прокисшего теста. В печени у меня живет какое-то чудище с сотней клыкастых голов. Мои ноги распухли и отказываются мне служить. У меня двойная кила и громадная грудная жаба. Моя кожа покрыта струпьями. Вы хотите сказать, что это наказание мне за мою прежнюю жизнь?
– Я не знаю, - одними губами прошептал гость.
– Именно так. Наказание. Я это понял несколько лет назад. Я давно проник в свою ошибку. Философскую нашел неправильность в своих первоначальных рассуждениях. Надо не умертвлять плоть насильственным утолением желаний, надо вырвать корень желания из тела человека, чтобы он не имел возможности желать. Лишить его даже выбора между желанием и отказом от него. Вы понимаете о чем я говорю?