— О чем ты собираешься говорить? Кто ты такой, черт бы тебя подрал?

— О Матте, — ответил Паркер.

— Матт? Что за Матт?

— Матт Розе. Уточнить? Назвать фамилию подлинней?

Голос снова умолк, и затем, уже спокойнее, Брок сказал:

— Нет, я тебя понял. Ты хочешь поговорить о нем, так?

— Верно.

— Ты хочешь ему что-то передать?

— Я хочу о нем поговорить.

— Черт, да ты упертый малый. Ты хочешь поговорить о нем, ты хочешь поговорить о нем, ты хочешь поговорить о нем. Что ты сделал с моим продавцом?

Паркер все еще держал его за запястье. Пару раз тот пытался освободиться, но ничего не мог поделать с мертвой хваткой и теперь, тяжело дыша, пялился на Паркера. Ни один из трех посетителей даже не обернулся на падение табурета.

— Он в порядке, — ответил Паркер, — стоит рядом. Тебе он нужен?

— Зачем? И на кой черт мне говорить с тобой?

— Я не доставлю тебе особых хлопот. Все, что мне надо, — поговорить о...

— Да, знаю, ты хочешь поговорить о Матте. Ладно, ладно. Ты знаешь, где находится Даунинг-стрит?

— Найду.

— Один квартал по Шестой, если идти по западной стороне. Я живу в восьмом доме, на третьем этаже.

— Выхожу. Дать трубку твоему парню?

— Нет. Приходи.

Паркер отпустил продавца, вернул ему телефон и предупредил:

— Он не хочет говорить с тобой.

Продавец на всякий случай приложил трубку к уху:

— Поль!

Выслушав гудки с самым глупым видом, он убрал телефон под прилавок и, глядя на странного посетителя с нескрываемым благоговением, произнес:

— Не стоило так круто.

— Это еще не круто, — усмехнулся Паркер.

— Узнаю твой голос. Заходи.

Паркер вошел и оказался внутри картинки из иллюстрированного журнала, рекламировавшей настоящую мужскую берлогу. В интерьере доминировало темное мореное дерево. Сучковатые косяки, тяжелые, грубо обработанные столы, светильники с витыми подставками. Кожа, черный металл, кое-где штрихи латуни. Персидский ковер на всю стену, покрытый замысловатым, выполненным в кремовых, бронзовых и матово-оранжевых тонах узором на черном фоне. Окна щеголяли раскрашенными под дерево ставнями, а в нише под одним из них стоял встроенный кондиционер, облицованный фанерой. Сквозь открытый сводчатый проем, обрамленный шероховатым, грубым гипсом, Паркер увидел еще одну комнату, оформленную в таком же стиле. Центром композиции здесь являлись массивный деревянный стол со скрещенными ножками и стулья с высокими спинками и кожаными сиденьями.

Этот изысканный интерьер резко контрастировал с внешним видом здания. Это четырехэтажное узкое строение было зажато с обеих сторон такими же домами-близнецами: на каждом этаже — по три окна, довольно нарядные подъезды, возвышающиеся над тротуаром на несколько высоких ступеней. Весь комплекс, несмотря на недавно отреставрированные и заново оштукатуренные фасады (один выложили красным кирпичом), выглядел очень старым, каким-то замшелым. Холл в подъезде подкреплял первое впечатление; длинные лестничные пролеты состояли из скрипучих, покрытых резиной ступеней, голые стены окрашены в персиковый цвет.

На третьем этаже дома номер восемь располагалась не просто квартира Поля Брока — ее узурпировал совершенно другой мир. Брок угрохал на свое жилище чертову уйму денег и вряд ли надеялся получать проценты с вложений. И не возникало сомнений, что деньги на это он выручил не в той лавчонке с пластинками. В жизни Брока главное место принадлежало совсем другой деятельности.

Паркер оторвался от изучения апартаментов и переключил внимание на хозяина. Пышное убранство помещения мешало ему, отвлекало от обитателя комнаты, что, вероятно, входило в изначальный замысел. Ибо внешностью — чуть ниже среднего роста, очень худой, с костлявой шеей и лицом Икебода Крейна, с натянутой поверх маской дружелюбия и любезности — Поль Брок не блистал. Он носил очки в роговой оправе, и глаза его за мощными линзами казались огромными, а щеки — обвислыми. На вид ему не больше тридцати. В мокасинах, широких серых брюках и легкой голубой рубашке с короткими рукавами, он выглядел как парень, который бродит по конторе с коробкой в руках и собирает добровольные пожертвования на свадьбу очередной секретарши.

Теперь он закрыл дверь и спросил:

— Ты назовешь свое имя или я должен прочищать горло каждый раз, когда понадобится привлечь твое внимание?

— Паркер.

— Паркер. Ручка или ноузи? [1] Ха! Ладно, это не так уж смешно. Рановато, чтобы предлагать выпить, но я... Сейчас действительно рановато, не так ли?

— Да.

— Я так и думал. Кофе?

— У меня мало времени, — ответил Паркер.

— Тогда переходим к делу, мистер Паркер. Садитесь.

Паркер сел в кресло с деревянными подлокотниками и оранжевым мягким сиденьем; Брок устроился напротив на черной кожаной софе и, совершенно не смущаясь, по-женски поджал под себя ноги. Если он и гомик, то это больше ни в чем не проявлялось. Его поза выглядела скорее детской, чем сексуальной.

Паркер наклонился вперед, опершись локтями на колени.

— Прежде всего, — начал он, — я занимаюсь тем же, чем и Матт Розенштейн. Мы никогда не встречались, но у нас много общих знакомых по нашему бизнесу. Если хочешь, я могу назвать несколько имен, чтобы ты убедился, что я тот, за кого себя выдаю, а затем продолжим.