Шрифт:
Он обогнул угол, прижимаясь спиной к стене, угрем вывернулся к палисаднику и увидел неясную фигуру, которая громко барабанила в стекло его окна и звала Аликовым голосом:
– Саша! Саша!
Саша бесшумно приблизился к Алику и спросил прямо в ухо:
– Ты что орешь?
Алик присел от неожиданности и, не оборачиваясь, пришел в себя, обернулся, посмотрел на Сашу гордо и ответил сугубо официально:
– Если ты думаешь, что я пришел мириться с тобой, ты горько ошибаешься: я не намерен возобновлять дружеских отношений.
– Да ну!
– картинно удивился Саша.
– Не "да ну", а вот так.
– Так зачем ломишься ко мне?
– Только что приходил отец, и я ему все рассказал. Он хочет тебя видеть.
– Палыч приехал!
– неподдельно обрадовался Саша.
– Так пусть отдыхает! Завтра поговорим!
– Завтра, то есть сегодня, - уточнил Алик, - он уезжает опять.
– Тогда пошли, - решительно сказал Саша, и они пошли. Саша впереди, Алик - воспитанно - сзади.
По деревянной лестнице они поднялись на второй этаж. Светила синяя маскировочная лампа. Саша вдруг резко оглянулся. На лице его, синем от лампы, был ужас. Алик мгновенно развернулся к опасности и, получив могучий пинок в зад, покатился к межэтажной площадке, глухо считая ступеньки.
– Что здесь происходит?
– поинтересовался невысокий складный мужчина средних лет в гимнастерке с отложным воротником, к которой по-довоенному были привинчены два ордена Красного Знамени - боевого и Трудового. То был лихой рубака - командир в отряде Сиверса и армии Буденного, председатель контрольной комиссии Орловского губкома в 1924 году, студент Промакадемии с 28-го года, а уже с 31-го - начальник строительства многих и многих военно-промышленных объектов. Отец Алика и Ларки. И Сашин отец. Даже больше, чем отец. Иван Павлович. Палыч.
– Алик поскользнулся!
– охотно объяснил Саша и почувствовал себя до невозможности фальшиво.
– Ты такой неловкий, Алик.
Алик уже встал и снизу смотрел, как они обнимаются. Иван Павлович отодвинул Сашу, полюбовался на награды.
– Пошли на кухню, герой. Все спят, поговорить нам больше негде.
В общей на весь коридор кухне, Иван Павлович разжег керогаз, поставил чайник, дождался, пока уйдет принесший хлеб, сахар и банку американской колбасы Алик, спросил Сашу, чинно сидевшего на табурете:
– Так почему же ты все-таки опоздал на трое суток?
– Да билета не мог достать, - беспечно ответил Саша.
– Это ты не мог достать билета? Врешь.
– Ну, тогда как на духу. Загулял.
– Ладно, Сашок. Врать тебе незачем. Милицейское начальство перед тем, как встретиться с тобой, со мной советовалось.
– Вот всегда так, Иван Павлович, - обиженно закончил Саша, - из меня дурачка делаете...
– А ты?
– Что я?
– Сейчас кто из меня хотел дурака сделать?
– Так я же по службе.
– Что же это за служба такая, старших обманывать?
– Я сейчас всех обманываю, Иван Павлович, - тихо и с тоской признался Саша.
– Ой, смотри, Сашок, как бы тебя не обманули. Схлестнулся ты с большими мерзавцами.
– А что мне, отказываться надо было? У милиции на всю Москву одна бригада по борьбе с бандитизмом. Ни настоящей засады устроить, ни крупной операции с серьезной подготовкой провести не с кем и некогда. Мечется этот взвод от одного ЧП к другому. А здесь, вы правильно заметили, большие мерзавцы действуют. Хитрые, злые. Их без связей не зацепишь, без настоящей информации не возьмешь. А я в этом районе и на рынке - свой. Сами небось не забыли, из какой компании вы меня вытащили. Я и перышка не испугаюсь и по фене сботаю. Мне здесь концы искать легче...
– По лезвию ножа ходишь. Ты особо не зарывайся. Это опасно, Саша.
– Я знаю, Иван Павлович.
– Ну и как дела?
– Поначалу вроде сразу за ниточку ухватился. Сейчас запутался слегка.
– А начальство что говорит?
– Не общаюсь пока.
– Ты из себя Ната Пинкертона не изображай. Советоваться с опытными людьми надо, герой-одиночка!
– Так ведут же все время, Иван Павлович!
– Ну-ка расскажи подробнее.
– Не могу, не имею права. Подробнее только в отчетах пишу.
– Ясно. Тогда давай чай пить.
Иван Павлович сполоснул заварной чайник, засыпал чаю и налил кипятку, Вдруг, не оборачиваясь, упершись руками в кухонный стол и глядя в закопченную стену, негромко поведал:
– Ты мне как сын. И потерять тебя здесь, не на войне, для всех нас, для меня, для Алика, для мамы, для Ларки - будет двойным горем.
– Что же это такое происходит, Иван Павлович? Там каждую минуту гибнут люди, да какие люди! А здесь рвань, шпана, подонки спекулируют, воруют, грабят!