Зедд не говорил ничего, просто стоял и смотрел. Каждая морщина на его лице говорила Никки о том, что в нем все больше разгорается гнев за такое надругательство над могилой Матери-Исповедницы. Даже если это поможет уладить все вопросы. Похоже, он неимоверным усилием сдерживает желание высказать все, что вскипало в его душе. Никки надеялась, что он подождет с высказываниями, пока Ричард не найдет похороненную здесь правду, но, глядя, как яростно сжимаются челюсти волшебника, совсем не ожидала, что сказанные им слова будут приятными и понимающими. Поведение Ричарда полностью уничтожало такую возможность.

Когда головы Ричарда и Кары, мокрые от дождя и пота, оказались вровень с поверхностью земли, лопата Ричарда резко ударилась обо что-то твердое.

Он и Кара замерли. Ричард выглядел ошеломленным и смущенным; по его теории, в этой могиле не должно было быть ничего, кроме, возможно, маленькой урны с пеплом. И еще более трудно было предполагать, что эта урна будет захоронена так глубоко.

— Должно быть, это урна с пеплом, — наконец произнес он, ища глазами Зедда. — Это должна быть она. Ты не стал бы высыпать пепел прямо в землю. На похоронах должна была быть хоть какая-то урна. Нужно было убедить всех, что это и есть пепел Кэлен.

Зедд ничего не ответил.

Кара на мгновение задержала взгляд на Ричарде и резко погрузила лопату в землю. Опять раздался громкий звук. Тыльной частью руки она убрала с лица прядь светлых волос и взглянула на Никки.

— Ну, похоже, вы что-то нашли, — зловещий голос Зедда, казалось, смешивался с туманом, заполняя все кладбище. — Полагаю, нам тоже стоит посмотреть на вашу находку.

Ричард смерил деда взглядом и опять принялся копать. Они с Карой очистили от земли поверхность чего-то плоского. Было слишком темно, чтобы разглядеть ясно, но Никки и без того знала, что это было.

Это была правда, что вот-вот раскроется.

Это был конец заблуждениям Ричарда.

— Ничего не понимаю, — пробормотал Ричард, смущенный размерами своей находки.

— Расчистите как следует крышку, — приказал Зедд со сдерживаемым недовольством.

Ричард и Кара тщательно счистили землю; становилось слишком ясно, что это был гроб. Когда они очистили его полностью, Зедд встал на краю ямы, вырытой ими.

Старый волшебник поднял руки над открытой могилой. Ричард, Кара и Никки наблюдали, как тяжелый гроб начал подниматься вверх. Грязь отпадала, и длинный предмет показался из темной пустоты. Сделав шаг назад, Зедд, используя дар, мягко поставил гроб на траву возле открытой могилы.

Крышка гроба была покрыта искусной резьбой в виде ветвей папоротника и покрыта серебром. Это выглядело почтительно, печально, красиво. Ричард в ужасе смотрел на гроб, гадая, что он может содержать.

— Открой его, — скомандовал Зедд.

Ричард на момент поднял на него взгляд.

— Открывай, — повторил Зедд.

Наконец, Ричард опустился на колени и концом лопаты поддел крышку гроба. Кара забрала фонари со скамьи и вручила один Зедду. Второй фонарь она держала над плечом Ричарда, помогая ему лучше видеть.

Наконец Ричарду удалось достаточно отделить крышку, чтобы она сдвинулась в сторону.

Лампа Кары осветила иссохшие кости. Казалось, стенки гроба сохранили тело от влияния влаги, и оно постепенно высыхает, превращаясь в прах. Кости местами потемнели под влиянием неизбежного процесса разложения. Длинные волосы покрывали череп, спадая на кости плеч. Высохшие сухожилия еще скрепляли суставы скелета, удерживая их вместе — даже после смерти пальцы сжимали почти рассыпавшийся букетик цветов.

На теле Матери-Исповедницы еще сохранились остатки простого атласного белого платья, через квадратный вырез которого виднелись голые ребра.

Остатки букета были обернуты в перламутровую бумагу, обвязанную широкой золотой лентой. На ленте серебряной нитью были вышиты слова: «Возлюбленная Мать-Исповедница Кэлен Амнелл. Она всегда будет в наших сердцах».

Больше не могло быть никаких сомнений относительно истинной судьбы Матери-Исповедницы. Никакого сомнения относительно того, во что верил Ричард. Все его воспоминания были лишь фантазией. Все его мечты обернулись в прах и лежали в гробу, стоящем у его ног.

Грудь Ричарда тяжело двигалась, словно он заставлял себя делать усилие, чтобы дышать. Он смотрел на высохший скелет в открытом гробу, на остатки белого платья, на золотую ленту, обвивающую почерневшие остатки того, что когда-то было букетом прекрасных цветов.

Никки почувствовала себя больной.

— Теперь ты удовлетворен? — спросил Зедд ровным тоном, под которым явственно чувствовался тлеющий гнев.

— Ничего не понимаю, — прошептал Ричард, не в силах отвести глаза от ужасной картины.