– Там сыро, - ответила Диана.

– И сверх меры расхвалено, не так ли? Я знаю места получше.

– Надо было бы пригласить его к нам на ужин, - задумчиво сказала Диана, когда Лежанвье выключал светильник в форме тюльпана между их кроватями.
– Я нахожу его весьма симпатичным.

Ответа не последовало.

– Вы сердитесь на меня, дорогой, за то, что я поехала с Билли и Дото? Потрясное местечко.

Снова молчание.

– Дорогой! Вы спите?

Вернер Лежанвье не спал. Он думал о Лазаре. Лазарь тоже оказался в своем роде "потрясным".

ГЛАВА III

Спустя несколько дней, приглашенные неутомимыми Билли и Дото, Вернер и Диана Лежанвье провели вечер в "Астролябии", только что открывшемся кабаре-дансинге, и вернулись часа в три ночи. Водить Лежанвье не любил и оставлял свой "мерседес" в гараже всякий раз, когда можно было воспользоваться чужой машиной. Доставив домой сонную Дото, Билли вызвался их подвезти.

– Как насчет night cap [Стаканчик спиртного на ночь (англ.)]? предложила ему Диана, когда они прибыли к месту назначения.

– С удовольствием, богиня! Если только мэтр не слишком устал...

И впрямь измотанный, адвокат не раз предпринимал тщетные попытки положить конец сегодняшнему кутежу - даже вознамерился было вернуться домой один.

– Ему тоже не помешает night cap... He правда ли, дорогой мэтр?

Лежанвье промолчал. Он смотрел на Диану, легко взбегавшую по лестнице - у нее были самые красивые на свете ножки, - и мысленно обрекал Билли на все муки ада.

– Возьмите на себя роль бармена, Билли, и не забудьте настойку ангостуры [Ангостура - южноамериканское деревце, кора которого обладает тонизирующими и жаропонижающими свойствами], да побольше. Вы ведь знаете мой вкус. А я только сменю туфли и выйду.

Двое мужчин прошли в гостиную с несколько принужденным видом, как и всегда, когда они оставались наедине: Билли побаивался нарваться на грубость, Лежанвье - показать себя ревнивым мужем.

Первый направился к бару, второй включил все лампы, потом радиоприемник.

Оба готовы были спорить, что Диана сменит не только туфли, но и платье, а может быть, и прическу. И оба проиграли бы.

Она спустилась очень быстро, растерянная.

– Вернер!.. Ее дверь была приоткрыта, я толкнула ее... Жоэллы нет дома!

У адвоката, больше раздосадованного, чем встревоженного, все-таки кольнуло сердце.

– Разве она сегодня не у подруги?

– Да, у Жессики Оранж. Но ведь вы знаете, какие у той допотопные предки. Фабрис всегда привозил Жоэллу к полуночи, за исключением одного воскресенья, когда он приехал с ней во втором часу ночи. Вы в тот раз так напустились на беднягу, что он весь побелел.

– Белый Оранж - это недурно!
– ввернул Билли. Лежанвье пропустил эту реплику мимо ушей: он уже снял трубку телефона и крутил диск.

– Алло?
– после нескончаемого ожидания произнес на том конце провода заспанный голос.
– Повесьте трубку, вы ошиблись!

– Фабрис Оранж?

– Он самый. Говорите тише. Мама спит, а папа ей помогает.

– Это Вернер Лежанвье. Извините, что я звоню так поздно, но дело в том, что Жоэлла до сих пор не вернулась. Она вроде бы собиралась провести нынешний вечер у вас?

Фабрис Оранж принялся бормотать что-то невнятное.

– Что он говорит?
– забеспокоилась Диана.
– Не отступайте, пусть он выложит все начистоту!

Лежанвье слушал, нахмурив брови: его собеседник никак не мог закруглиться.

– Благодарю вас, мой юный друг, для своего возраста вы не так уж неумело лжете!
– сухо заключил адвокат и положил трубку.

– Что сказал Фабрис?
– снова спросила Диана. Лежанвье пожал плечами:

– Сказал, что привез Жоэллу сюда в обычное время, к полуночи, но он явно обеспечивал ей алиби. Обычная круговая порука молодых... Совершенно очевидно, что сегодня Жоэлла была не у Оранжей.

– А где же?

– Я бы и сам хотел это знать.

Лежанвье не любил Жоэллу, которая нисколько не походила на него - как, впрочем, и на Франсье. Тем не менее он гордился тем, что дал ей хорошее воспитание, не скупился ни на ласку, ни на нравоучения, как в доброе старое время. Когда она увлекалась танцами, он оплачивал ей учителя. Когда она охладела к танцам, он принялся водить ее по музеям, а когда ею овладела страсть к живописи, он оплатил ей долгое пребывание во Флоренции и в Риме. Когда она покончила с Италией - и с живописью, - он начал бывать с ней в "Комеди Франсез", в концертном зале "Плейель", в знаменитых кафе на площади Сен-Жермен-де-Пре, позволяя ей веселиться до изнеможения. Само собой разумеется, до его, Вернера, изнеможения. Такой же старомодный отец, как Филибер Оранж, он не отказывал дочери ни в чем, кроме ночных пирушек, но сейчас, на пороге своего восемнаддатиле-тия, Жоэлла, похоже, решила разрушить стены темницы...