Полярной звезды, — а так, как движутся и меняются облака, когда ветер несет их по небу. Эта звездная река была живая, она текла, она несла свои воды в какие-то иные миры.

— Хотел бы я знать имя того бога, которому был посвящен этот храм, — пробормотал Римьерос. Оглядевшись, он увидел застывших вокруг в немой неподвижности людей и разбил чары, крикнув: — Ола! Очнитесь! Это дивное место, но не можем же мы стоять тут всю жизнь!

Рыцари и оруженосцы зашевелились, выходя из оцепенения, Римьерос, ошарашенный, но от того старавшийся выглядеть еще более деловитым и собранным, чтобы не дать повода к панике, сухо раздавал приказания:

— Зажгите факелы, или мы ничего здесь не сможем найти. Найдите, где кончается этот зал, и идите вдоль стен. Оглядывайте каждую нишу. Мне нужна дверь или проход или что-то в этом роде.

Дверей и проходов оказалось даже несколько, и Римьерос осмотрел каждый из них, но ни один не вел в анфиладу уменьшающихся залов, о которой говорил ему Ян Шань. «..Дальний зал, самый дальний, там стоят вдоль стен четыре саркофага. Вы откроете шкатулку посреди этого зала». Римьерос откуда-то знал, как они должны были выглядеть.

Наконец отыскалась еще одна дверь, заваленная грудами мусора, камнями и невесть откуда взявшимися здесь ветками. Римьерос велел расчищать проход, и вскоре, еще до того, как дверь открылась, уже ясно видел; это то, что он искал. Ощущение было схоже с полузабытым воспоминанием или сном — что-то неуловимое, как выдохшийся запах или эхо музыки.

После недолгих совместных усилий подход к двери был расчищен. После этого на нее, поплевав на ладони, навалилось трое самых дюжих оруженосцев — и едва не упало внутрь открывшегося зала, потому что дверь подалась с неожиданной легкостью.

— Ждите меня здесь, — велел Римьерос и достал из заплечного мешка ларец.

— Но принц, — попробовал возразить кто-то. — Там же может быть опасно». Позвольте, кто-нибудь пройдет первым или хотя бы разрешите идти с вами! Мы не пустим вас одного!

— Я пойду один, — холодно возразил герцог Лара. — А вы останетесь здесь, и горе будет тому, кого я, возвращаясь, увижу по эту сторону двери!

Он произнес это «возвращаясь» с такой уверенностью, что рыцари отступили. Взяв в одну руку шкатулку, а в другую — факел, Римьерос шагнул через порог. Свита его с тревогой наблюдала за тем, как удаляется пятно света и все ближе подступают к смельчаку тени и блики, пляшущие по стенам.

Римьерос насчитал пять залов, последний из которых, похоже, был ровно в два раза меньше первого. Здесь правильным квадратом, по-видимому, соотнесенным со сторонами света, стояли простые каменные плиты, напоминавшие саркофаги лишь формой и материалом.

Римьерос последовательно осмотрел каждую плиту и убедился, что это — монолиты, без всяких признаков щелей или крышек. Выйдя на середину комнаты, он воткнул факел в щель в полу и еще раз осмотрелся. Теперь он видел, что все плиты вытесаны из разного камня. Здесь был зеленый, с темными прожилками нефрит, пестрая, похожая на узоры лишайника на камнях яшма, был белоснежный мрамор, словно светящийся Р темноте собственным светом, и черный и прозрачный, как прозрачен подтаявший лед, обсидиан. Все плиты были одинакового размера, и размер этот действительно в точости совпадал с размерами могилы. В высоту они доходили Рикьеросу чуть выше колена.

— Что ж, попробуем, — проговорил он, бодрясь, Нельзя сказать что ему было страшно — нет, скорее — немного зябко.

Он повернул ключ и откинул крышку ларца.

В первый миг ему показалось, что ничего не произошло. Свет факела не дрогнул, гром не прокатился по подземелью, каменный пол не сдвинулся, уходя из-под ног. Сама шкатулка была пуста. Римьерос уже хотел рассмеяться, обозвать себя легковерным идиотом и уйти, как вдруг увидел голубоватый дымок, густеющий над плитами.

На, всякий случай он поставил шкатулку на пол, взял в руки факел и отошел к порогу.

Дымок колыхался, свивался и плотнел, и вскоре над камнями повисло по туманной фигуре, закутанной в призрачный плащ. Привидения становились все реальнее: можно было сказать, что они на глазах обрастали плотью. Уже возможно было различить старческие иссохшие лица и руки, бессильно свисающие вдоль тел. Принц следил за этими чудесами со спокойным любопытством.

И вдруг внезапно, как в кошмарном сне, все переменилось. Призраки открыли глаза — и больше Римьерос ничего не мог видеть. Словно восемь тонких игл-лучей, холодных, как лед, пронзили его беспомощное тело. Он превратился в бабочку, пойманную и насаженную на восемь булавок разом.

«Ты — не тот», — прозвучало наконец у него в голове, и лучи отпустили его.

Он перевел дыхание. Лоб, спина и руки его были мокры от липкого, противного пота.

— Вот так сокровище, — пробормотал он в полнейшем изумлении.

«Не кричи», — услышал он в себе с четырех сторон разом.

«Зачем ты здесь», — прозвучало справа и почти одновременно с этим слева послышалось: «Он молод и пришел издалека».

«Они изучают меня», — подумал он и усилием воли унял дрожь в коленях.

«Значительно лучше, — тут же отозвались в нем. — Так зачем же ты здесь? Лучше думай, а не говори вслух».