В комнате стояло десять железных коек, пять были пустые, на остальных дрыхли ребята. Снаружи пробивался свет раннего утра. Над моей койкой возвышался младший лейтенант Ковшов. Заметив, что я проснулся, он приложил палец к губам:

– Тихо.

– Подъем?
– спросил я.

– Нет. Оденься и выйди.

Он прошел к выходу, осторожно наступая на скрипучие половицы. Я взглянул на часы. Что за черт? Еще целых полчаса можно было поспать! После вчерашнего марш-броска все мышцы ныли, требовали хорошей разминки. Но с этим, похоже, придется погодить.

Ковшов ждал меня на крыльце, прохаживаясь от одних перилец к другим и бросая рассеянные взгляды окрест. Лагерь был пуст, чист, будто бы вымер. Ни единого движения у казарм, на плацу, у бетонных боксов с автомобилями и бронетехникой. Лишь вдалеке, возле будки КПП, солдаты из ночного караула мели дорожки.

Ковшов был чисто выбрит, подтянут и мрачен, как носорог.

– Мне нужно кое-что тебе рассказать, - сообщил он.
– Но сначала хочу спросить. Ты сказал вчера, что я офицер новой формации. Которая тебе непонятна. Что тебе непонятно?

– Охренел?!
– возмутился я.
– Ты меня поднял, чтобы спросить об этой фигне?

– Это не фигня. Я долго думал о смысле жизни...

– Как?!
– поразился я.

– А что?
– удивился Ковшов.

– Ничего. Не обращай внимания, я еще не проснулся. Значит, ты думал о смысле жизни. И что придумал?

– Возрождение России начнется с армии. Но сначала должна возродиться сама армия. Дух армии - железная дисциплина. Верность долгу. Офицерская честь. Офицерами всегда были лучшие люди России. Не так, скажешь?

До чего же приятно разговаривать на такие темы без двадцати шесть утра!

– В старой России офицерами были дворяне, - сказал я, с трудом подавляя зевок.
– Самая образованная часть общества, это верно. Но лучшая? Не уверен. А в советские времена в офицеры шли те, кто уже в восемнадцать лет высчитывал, какая у него будет пенсия по выслуге.

– Но ты же сам был офицером!

– Был, - согласился я.
– Потому что отец не мог меня кормить, пока я учусь в институте. Если бы мог, я стал бы физиком.

– Физики тоже нужны, - подумав, сказал Ковшов.
– Но офицеры нужней. Настоящие. А не пьянь и ворюги. С этим-то ты согласен?

– Кто бы спорил.

– А почему же сказал, что офицеры новой формации тебе не нравятся?

– Я сказал, что не знаю, откуда такие, как ты, берутся. И я действительно этого не знаю.

– Надоел этот бардак, оттуда и берутся!

– По-твоему, это дает тебе право измываться над подчиненными?

– Да как по-другому?!
– страдальчески вопросил Ковшов.
– Кто в армию сейчас приходит? Алкаши, наркоманы, педики! Как с ними по-другому?!

– Слушай, командир!
– взмолился я.
– Давай поговорим об этом в другой раз.

– Не будет другого раза. Сегодня ночью вас отправляют.

– Тогда поговорим, когда мы вернемся. Ковшов поглядел куда-то в сторону, мимо меня, и сказал:

– Вы не вернетесь.

Вот тут-то я и проснулся.

– Об этом я и хотел сказать, - продолжал Ковшов.
– Вчера, когда вы получили снаряжение, я случайно слышал, как начальник склада спросил, как все оформить. И подполковник ответил: никак, мол, спишем, скорее всего.

– Еще раз!
– приказал я.
– Что ответил подполковник? Только точно, без "мол".

– Он ответил: "Подготовь акт на списание". Начсклада спросил: "А кто подпишет?" Подполковник сказал: "Кому положено, тот и подпишет". Я почему тебе рассказал...

– Это я сразу понял. Ты полюбил нас с первого взгляда.

– Со второго, - с хмурой усмешкой поправил Ковшов.
– Только я тебе ничего не говорил, понял?

– Ну, ясно. Мы просто встали пораньше и немного поговорили о смысле жизни. Когда встретимся снова, поговорим о смысле смерти.

– Думаешь, встретимся?
– спросил Ковшов.

– А как же!

– Где?

– Там, где все мы когда-нибудь обязательно будем.

– Ну и шутки у тебя!
– подумав, сказал младший лейтенант Ковшов.

И тут весь лагерь пришел в движение.

– Подъем!

– Товарищ подполковник! Отделение прибыло для прохождения инструктажа!

– Проходите, господа резервисты. Рассаживайтесь. Ковшов, свободен. Проследи, чтобы нам никто не мешал.

– Слушаюсь!

Ковшов вышел.