Шрифт:
Наконец я преуспел в этом занятии настолько, что смог расстегнуть застежки забрала и откинуть защитную решетку.
Прямо мне в душу глянули пустые глазницы человеческого черепа. Не знаю, что я ожидал увидеть, но это зрелище заставило меня без сил опуститься на песок. Что-то было во всей этой фигуре, в ее положений, в последнем повороте головы, в последнем движении руки величественное и трагическое одновременно.
Чуть ниже, под нагрудником, блестел серебряный огонек амулета. Обычно именно в этом месте рядовые воины десанта носят свои опознавательные номера, и, возможно, это обстоятельство заставило меня снять амулет.
Пять кабалистических знаков, выгравированных на серебряной пластинке, ни о чем мне не говорили. Если это было имя, написанное на незнакомом мне языке, то я выполню свой долг и доставлю его людям. Возможно, Лагран преуспеет в расшифровке этой надписи.
— Я не знаю, с кем и за что ты сражался, витязь… — прошептал я, едва шевеля губами. — Прости, что не могу исполнить достойный тебя обряд погребения. Но, возможно, это и не так важно…
— Зато важно другое… — прошептал незнакомый, сухой, как шелест песка, голос. — Холм, который ты видишь перед собой, всего лишь череп моего врага. Ты должен добраться до него и унести с собой мое оружие. Оно осталось там — в его голове…
Голос смолк. Лишь ветер завывал среди обломков оружия и иссохших трупов. Мне показалось? Вой пустынного ветра накануне бури может напомнить голос близкого человека… Где-то я слышал эту легенду. Мне пора возвращаться, времени остается меньше получаса. Если я начну пробираться к холму, я не успею вернуться. Сейчас я как раз нахожусь на той черте, из-за которой уже нет возврата…
Благоразумные мысли суетились в моей голове, но я уже шел вперед, туда, куда указывала правая рука витязя.
До холма, о котором он говорил, было не так уж и далеко. Всего пару сотен метров разделяло нас. Если бы не жара, усиливающийся с каждой минутой ветер и сухой, сыпучий, засасывающий, как трясина, песок под ногами, я преодолел бы это расстояние за пару минут, теперь же минуты растягивались, превращаясь в бесконечность…
Но даже тот, кто перешел безвозвратную черту, рано или поздно приходит к цели, из-за которой совершил свой безумный поступок.
Глава 23
И цель эта вырастала передо мной, с каждым шагом заслоняя собой горизонт… Я уже не видел впереди ничего, кроме странного холма, который постепенно превращался в гигантский череп, отполированный ветрами и пустынным зноем.
В первый момент мне показалось, что передо мной череп какого-то насекомого. Может быть, гигантского муравья или молдрома. Но потом я увидел пустые, человеческие глазницы. Да и вся его форма — широкая кость лба, пещера, над которой некогда находился нос, наконец, зубы верхней челюсти — необъятные в своей ширине, но все же вполне человеческие по форме.
Казалось, в поперечнике черепа никак не меньше десятка метров, и было непонятно, как такого гиганта могла носить на себе земля. Вокруг, на абсолютно гладкой площадке, почему-то не затронутой вездесущим песком, я не заметил ни одной кости — только этот чудовищный череп.
Было и еще кое-что… Ощущение холода… Словно ледяным ветром потянуло мне навстречу от этих мертвых костей. И это в пустыне, в которой солнце стояло в зените, а жара стала невыносимой. Стихло все вокруг, замерло. Казалось, даже небольшое облачко на горизонте прекратило свое движение.
«Пора наконец остановиться! — подумал я, стараясь подавить в себе приступ несколько запоздавшего благоразумия. — Неужели ты не чувствуешь, чем все это закончится? Ты найдешь здесь лишь собственную гибель, и ничего больше!»
Но ноги все еще продолжали нести меня вперед, действуя самостоятельно, независимо от моей воли, словно подчинялись некой, заложенной в них программе. И еще через пару шагов я заметил отблеск металла, сверкнувший высоко надо мной. Точно посередине между глазницами блестел какой-то посторонний предмет.
Выходит, мне не послышался голос павшего витязя…
Неужели мертвые, в особо важных случаях, могут общаться с нами?
Я обернулся, стараясь рассмотреть место, где остался витязь в серебряных доспехах, но с возвышения, на котором лежал череп чудовищного великана, поле боя выглядело иначе.
Мне показалось, что останков существ в черных доспехах стало меньше, зато мертвое воинство белого витязя словно бы увеличилось…
Ветер усилился и нес над полем сражения песчаную поземку, скрадывавшую детали и придававшую неподвижным предметам иллюзорную вторую жизнь, заставляя двигаться мертвые тени… Конечно, это был мираж, вызванный жарой, безжалостным солнцем и ветром, но он становился все реальнее, словно кто-то прокручивал на гигантском природном проекторе эпизоды отшумевшей здесь некогда битвы.
Вот из песчаных вихрей возникла кавалерия белых и пошла в атаку на холм, спиной к которому я теперь стоял. Казалось, пики призрачных кавалеристов нацелены прямо в мою грудь. Но всадники промчались сквозь меня, оставив после себя лишь порыв ледяного ветра и звуки… Скрежет металла, удары мечей, крики павших… Или это был всего лишь вой ветра, хранившего память о давней битве?
И вот, наконец, появился он — великан на белом коне, в серебряных доспехах.
Размахивая длинным мечом, он прорывался к холму сквозь круговерть призрачной битвы. Ряды черных витязей разлетались под копытами его коня, словно волны у подножия утеса, но их было слишком много, а белый витязь остался в одиночестве, после того как его кавалерия пошла на штурм холма. Я знал, что это не холм, я должен был обернуться, чтобы увидеть его. Но ужас, выросший у меня за спиной, не позволял увидеть того; кто превратил кавалерию белых в груду мертвых тел. Я слышал лишь его дыхание, похожее на вой урагана, и грохот доспехов, от которого содрогалась земля.