Казалось, еще секунда - и рубиновое Нечто выйдет за пределы тривизора и займется мной... Но мнимая опасность миновала, растворившись в воздухе вязкими нитями. Красный туман нехотя осел на пол.

В зал ворвались охранники, ужаснулись, убежали обратно... Через некоторое время пригнали местных ассенизаторов в герметических скафандрах, те без отлагательств принялись за работу, даже не пытаяь интересоваться, какая участь постигла бывших людей...

Я сидел, тяжело дыша и поддерживая руками голову, кажущуюся ненужным балластом. Время от времени меня пробирала дрожь, совсем не сочитающаяся с тропическим климатом за окном. Знобило меня именно от восторга.

Все то время, что уборщики проводили очистные работы, над проектором вертелась табличка, надпись на одной стороне которой гласила "Умрем за спецэффекты", на другой - сообщала координаты намечающейся встречи.

Битый час я сидел, не сдвигаясь с места и уткнувшись взглядом во флюгер-титры, и ломал голову над тем, как можно было снять фильм, состоящий из одного огромного дубля, с одним и тем же постоянным ракурсом и такой целостностью картины.

...Так я увидел лучший в своей жизни фильм, являющий собой один большой, но ужасно реальный спецэффект.

*** *** ***

В Техасскую государственную колонию приговоренных на смерть я прибыл спустя три дня под видом корреспондента, кем я впрочем и являлся. Встретили меня отнюдь не с распростертыми обьятиями и чуть было не вытолкнули взашей, когда в дело вмешался Хэммингуэй, подошедший в приемную, или, как называли ее местные ласково, "мертвый покой".

Я недовольно ухмыльнулся. Гостей великого режиссера, значит, пропускают, а корреспондентов - нет?

– Тебя увидел, подумал: посадили за статью, - поприветствовал меня Дэвид.

– КАК?
– без предварительных "ласк" я приступил к сути дела.

Хэммингуэй нахмурился.

– А... Ты получил мой фильм. Отлично, - он удовлетворенно кивнул. Догадался, как тот делался?

– Честное слово, - я говорил вполне искренно, - теряюсь в догадках! Одно я могу сказать точно: твои художники - боги. Сколько лет вы работали над фильмом? Три? Пять? Десять?.. Ты извини за статью, я недооценил твоего потенциала... Беру свои слова назад...

– Нет, это я беру свои слова назад. Спецэффекты действительно убивают людей.

Но там нет ни одного спецэффекта! В привычном смысле... А фильм был снят на месте реальных событий за четыре с небольшим часа.

Что-то черное с красными вкраплениями всплыло в моем разуме, и я окрестил это что-то Догадкой.

– Как?
– бессильно повторил я.

– Ты увидишь это собственными глазами. Диск с тобой?

– Я не рискнул оставить его без присмотра...
– проговорил я, извлекая из внутреннего кармана пиджака конверт и протягивая его Дэйву.

Он с необычным остервенением выхватил диск из моих рук и, не распечатывая конверта, преломил надвое. Лицо его обреченно скривилось, словно старик ломал вовсе не диск, а чужую пластиковую карточку с парой-тройкой милиардов на счету, которой без особого труда мог воспользоваться.

– Это оригинал, - не дрогнувшим голосом сообщил он.
– Копий нет.

У меня перехватило дыхание.

– Зачем? Это же величайшее за всю...

– Пойдем. Сам поймешь.

Я пытался возмущаться, следуя за коляской, но все мои возмущения оставались безответными. Наконец я более или менее утихомирился. Ветвистые, хорошо освещенные корридоры, дизайнеры которых не поскупились на растительное украшение, завели нас в просторное помещение с прозрачным стеклянным потолком, сквозь свод которого глядело вниз до безобразия голубое небо...

Протяжный скрип вывел меня из состояния умственной отвлеченности. Обернувшись, я заметил, как рука Дэвида пускает ключ по полу, и тот исчезает за нижней границей двери.

– Моя студия, - загадочно произнес режиссер и направил коляску к середине зала.

Я стоял, переваривая его слова. По потолку с наружной стороны прыгала серенькая птичка, радостно попискивая. Свет, просачивающийся через толщу стекол, разделял поле на освещенные квадраты. У стен розовели блестящим дермантином ряды кресел... Дрожь пронзила меня, когда я наконец осознал, г_д_е нахожусь.

Дернул за ручку двери. Та и не собиралась поддаваться.

– Подождите!
– крикнул я догоняя Хэммингуэя.
– Что это значит? Зачем я здесь?

Он развернул кресло по направлению ко мне. В руке плотно сжимал он какую-то вещь. По вине расстояния я не мог определить, что именно.

– Реальная игра требует реальных спецэффектов, - пафосно произнес он. Так же заявлял когда-то наш милый критик?

Вынужден признаться, в те секунды я готов был отказаться от своих слов. Но даже языком не повернул, чтобы сделать это. Понадеялся на благоразумность гения.