– Но, сэр, ведь у меня ревматизм, я не могу двигаться, - возразила миледи, похожая на мертвеца, хотя, ложась в постель, она не забыла подкрасить щеки и надеть новый чепчик, чтобы выглядеть как можно лучше к приходу офицеров.

– Я попрошу разрешения оставить в этой комнате часового, на случай если вы пожелаете встать, чтобы к услугам вашей милости была рука, на которую вы могли бы опереться, - сказал капитан Уэстбери.
– Ваша служанка покажет мне, откуда начать поиски.
– И madame Виктуар, без умолку болтая на своем французско-английском диалекте, принялась один за другим открывать перед капитаном ящики и сундуки, в которые он заглядывал, как показалось Гарри Эсмонду, довольно небрежно, с улыбкой на лице, точно вел обыск только для формы.

У одного шкафа Виктуар бросилась на колени и, простирая вперед руки, закричала пронзительным голосом:

– Non, jamais, monsieur l'officier, jamais! {Нет, ни за что, господин офицер, ни за что! (франц.).}. Я скорее умру, нежели подпущу вас к этому ящику.

Но капитан Уэстбери все же настоял на том, чтобы открыть ящик, и при виде его содержимого улыбка, не сходившая у офицера с лица, перешла в откровенный взрыв хохота. В ящике находились не бумаги, касающиеся заговора, но парики, румяна и притирания миледи, и Виктуар, видя, что капитан, не смущаясь, продолжает обыск, объявила, что все мужчины - чудовища. Он постучал по стенке, чтобы узнать, не двойная ли она, но когда вслед за тем он погрузил обе руки в ящик, миледи голосом, который не слишком походил на голос слабой и больной женщины, воскликнула:

– Так, значит, капитан, в ваши обязанности входит не только арестовывать мужчин, но и оскорблять женщин?

– Все эти предметы опасны лишь тогда, когда они украшают особу вашей милости, - сказал капитан с иронической галантностью, отвешивая миледи низкий поклон.
– Покуда я не нашел никаких следов государственной измены вижу здесь только оружие, при помощи которого красоте дано право убивать. И он острием шпаги указал на один из париков.
– Итак, перейдем к обыску в остальных комнатах замка.

– Вы в самом деле хотите оставить этого мужлана в моей опочивальне! вскричала миледи, указывая на солдата.

– Что делать, сударыня. Нужен же вам кто-нибудь, чтобы оправлять подушки и подносить лекарство. Позвольте, я...

– Сэр!
– не своим голосом взвизгнула миледи.

– Сударыня, если вы так больны, что не можете встать с постели, сказал капитан более строгим тоном, - мне придется вызвать сюда четверых из моих людей, чтобы они приподняли вас вместе с простынями. Короче говоря, я должен осмотреть постель; в постели тоже с успехом могут быть спрятаны бумаги; нам это доподлинно известно и потому...

Но тут миледи пришлось испустить крик неподдельного отчаяния, ибо капитан, перетряхивая подушки и валики, напал наконец на "огонь", как говорят при игре в фанты, и, вытащив одну из подушек, сказал:

– Что ж, разве я не был прав? Вот подушка, набитая документами.

– Какой-то негодяй выдал нас!
– воскликнула миледи, садясь на постели, причем обнаружилось, что под ночной сорочкой на ней надето дорожное платье.

– Теперь я вижу, что ваша милость в состоянии двигаться; а потому позвольте предложить вам руку и просить вас встать с постели. Вам придется нынче вечером совершить небольшое путешествие - до замка Хекстон. Угодно вам ехать в собственной карете? Ваша служанка может сопровождать вас - и японская шкатулка тоже.

– Сэр, даже в борьбе между мужчинами лежачего не бьют, - с некоторым достоинством произнесла миледи.
– Неужели же вы не можете пощадить женщину?

– Соблаговолите встать, сударыня, чтобы я мог обыскать всю постель, сказал капитан.
– У нас нет больше времени на праздные разговоры.

И старуха без дальнейших пререканий поднялась с постели. На всю жизнь осталась в памяти Гарри Эсмонда эта длинная сухопарая фигура в парчовом платье и белой ночной сорочке поверх него, в красных чулках с золотыми стрелками и белых с красными каблуками туфельках. Сундуки, уложенные к отъезду, стояли в передней комнате, а лошади в полной сбруе ожидали в конюшне, о чем капитану, по-видимому, было известно из особых и тайных источников, - каких именно, Эсмонду нетрудно было догадаться впоследствии, когда доктор Тэшер жаловался на правительство короля Вильгельма, отплатившее ему будто бы черной неблагодарностью за оказанные в свое время услуги.

Здесь он может рассказать, - хотя в ту пору он был слишком юн, чтобы понимать все происходившее, - что заключали в себе те бумаги, которые хранились в японской шкатулке и при известии о приходе офицеров были переложены в подушку, где их и захватил капитан Уэстбери.

Там был писанный рукой патера Холта перечень окрестных дворян - друзей мистера Фримена (короля Иакова); подобные же списки были найдены среди бумаг сэра Джона Фенвика и мистера Коплстона, казненных за участие в упомянутом заговоре.

Там был королевский патент, которым лорду Каслвуду и его прямым наследникам мужского пола присваивался титул маркиза Эсмонда, а также указ о назначении его командующим всеми вооруженными силами в графстве и генерал-майором {Добиться восстановления титула маркиза, некогда принадлежавшего дому Эсмондов, составляло давнишнюю мечту миледи виконтессы; и говорили, что, получив об эту пору наследство от своей незамужней тетки Барбары Топхэм, дочери золотых дел мастера, ее милость почти все деньги переслала королю Иакову, каковой поступок привел милорда в такое неистовство, что он едва не отправился тут же в приходскую церковь и был умиротворен лишь титулом маркиза, который венценосный изгнанник прислал своему верному слуге взамен полученных пятнадцати тысяч фунтов.}.