Но несколько позднее, зная, как миледи любит получать письма к памятному дню 29 декабря, молодой лорд написал ей длинное и пространное послание и, должно быть, рассказал в нем об истории с лордом Мохэном; ибо, когда в один из первых дней нового года мистер Эсмонд явился навестить свою госпожу, она и Беатриса, к немалому его удивлению, обе встали, чтобы приветствовать его, а за ними и вдовствующая виконтесса, которую только что доставили в портшезе из Челси в Кенсингтон. После столь высокой чести, оказанной ему обеими леди Каслвуд, вдовствующая виконтесса, пышно разодетая и причесанная по моде времен царствования короля Иакова, которой она до сих пор упорно придерживалась, торжественно выступила вперед и сказала:

– Кузен Гарри, вся наша фамилия здесь в сборе; позвольте же, кузен, поблагодарить вас за ваш благородный поступок по отношению к главе нашего дома.
– И, указав на свою рдеющую щеку, она дала понять мистеру Эсмонду, что ему предстоит насладиться поцелуем. Когда он запечатлел на одной щеке упомянутое приветствие, она подставила ему другую.

– Кузен Гарри, - дружно подхватили остальные две леди, - благодарим вас за ваш благородный поступок, - и тут Гарри окончательно убедился, что известие о лилльской встрече достигло ушей его родственниц. Ему приятно было, что они приветствуют его как члена семьи.

Столы в зале были накрыты точно для большого приема, и все три леди были разодеты с отменной пышностью: челсийская леди Каслвуд надела свой лучший парик, миледи виконтесса сняла траур и казалась счастливой и прекрасной a ravir {На загляденье (франц.).}, наряд же молодой фрейлины блистал тем великолепием, которое всегда отличало ее, и на прекрасной груди сверкала звезда французского офицера, полученная от Фрэнка после Рамильи.

– У нас сегодня большой день, - сказала она, довольно поглядывая на эту звезду, - так что мы при всех орденах. Не правда ли, матушка - прелесть? Это я так нарядила ее!
– И поистине, когда Эсмонд взглянул на свою дорогую госпожу, зардевшуюся под его взглядом, она в своем изящном наряде, с причесанными по моде золотистыми локонами показалась ему двадцатилетней девушкой - так строен был ее стан и свеж цвет лица.

На столе лежала великолепная шпага в красных бархатных ножнах, с эфесом чеканного серебра и темляком из синей ленты.

– Что это?
– спросил полковник, подходя поближе, чтобы рассмотреть прекрасное оружие. Госпожа Беатриса выступила вперед.

– Преклоните колено, - сказала она, - мы сейчас посвятим вас в рыцари.
– И она взмахнула шпагой над его головой.
– Шпагу подарила вдовствующая виконтесса; я дала ленту, а матушка нашила бахрому.

– Коснись его шпагой, Беатриса, - сказала ее мать.
– Вы ведь в самом деле наш рыцарь, Гарри, наш верный рыцарь. Пусть вечно будет с вами молитва и благодарность матери, которой вы сберегли сына, милый, милый друг мой. Она не могла продолжать, и даже вдовствующая виконтесса была, видимо, растрогана, ибо две непокорные слезы оставили пагубный след на увядших розах, к которым Эсмонду только что дозволено было приложиться.

– Три дня тому назад, - сказала миледи, - когда вы гостили в Хэмптоне у вашего друга, капитана Стиля, пришло письмо от милого Фрэнка. Он написал нам обо всем, что вы сделали, о том, как благородно вы поспешили встать между ним и этим... этим злодеем.

– А я с этого дня усыновляю вас, - сказала вдовствующая виконтесса, - и жалею, что не так богата, - ради вас, сынок Эсмонд, - прибавила она, и когда Эсмонд почтительно преклонил колено перед ее милостью, она устремила свой взгляд к потолку (к позолоченной люстре, в которой горело двенадцать восковых свечей, ибо ожидалось многочисленное общество) и призвала оттуда благословение на голову своего новоявленного сына.

– Милый Фрэнк, - сказала младшая виконтесса, - как он любит свое дело солдата! Он так усердно изучает фортификацию! Мне бы хотелось, чтобы он уже был здесь. На будущий год мы в Каслвуде отпразднуем его совершеннолетие.

– Если дозволит ход кампании, - сказал мистер Эсмонд.

– Когда он с вами, я ничего не боюсь!
– воскликнула мать юноши.
– Я знаю, мой Генри всегда сумеет защитить его.

– Но мир будет заключен еще в нынешнем году; нам это точно известно! вскричала молодая фрейлина.
– Лорд Мальборо получит отставку, а отвратительную герцогиню прогонят со всех ее должностей. Ее величество теперь даже с ней не разговаривает. Вы ее в Буши не видели, Гарри? Она совсем взбесилась, рыщет по парку, как львица, и всем готова выцарапать глаза.

– А принцесса Анна призовет кое-кого из-за моря, - сказала вдовствующая виконтесса и, вынув свой образок, поцеловала его.

– Гарри, вы видели короля при Уденарде?
– спросила леди Каслвуд. Она была верной якобиткой, и отречься от своего короля для нее было бы то же, что отступиться от бога.

– Я видел только молодого ганноверца, - сказал Гарри, - что же до шевалье де Сен-Жорж...

– Короля, сэр, короля!
– сказали обе леди и Беатриса; она захлопала в ладоши и закричала: "Vive le Roi" {Да здравствует король! (франц.)}.

В эту минуту внизу раздался оглушительный стук, точно кто-то хотел вышибить дверь. Было уже три часа, и гости начали съезжаться; слуга доложил о капитане Стиле с супругой.

Капитан и миссис Стиль, которые явились первыми, прибыли в Кенсингтон из своего загородного владения Ховел в Хэмптон-Уик, а не из дома на Блумсбери-сквер, как поторопилась сообщить всем трем дамам миссис Стиль. И точно, Гарри в это самое утро уехал из Хэмптона, оставив супругов в разгаре семейной ссоры, ибо из комнаты, где он провел ночь на постели, которая не отличалась чрезмерной свежестью и в которой сверх того оказались еще жители, не давшие ему уснуть, он всю ночь и все утро слушал, как за стеною, в супружеской спальне, миссис Стиль по своему обычаю отчитывала бедного Дика.