Меж тем генерал-майор Уэбб собрал двадцать батальонов и три драгунских эскадрона в Тюроуте, чтобы идти навстречу обозу и ударить на Ламотта; авангарды обеих армий, французской и нашей, сошлись на Тюроутской равнине, у небольшого леска перед замком Винендаль, к которому обоз подходил в это время с другой стороны.

Как только мы очутились в виду неприятеля, авангард наш остановился на опушке леса, а остальная часть колонны со всей возможной быстротой подтянулась к нему, причем вся наша немногочисленная конница была выдвинута к равнине, чтобы раззадорить неприятеля, как сказал наш генерал. Когда мсье Ламотт подошел ближе, он застал нас выстроенными в две линии у самого леса и тотчас же построил напротив пас свою армию в боевом порядке: всего восемь линий, четыре пехотных впереди, драгуны и кавалерия сзади.

Французы, как всегда, открыли сражение канонадой, длившейся три часа, после чего перешли в атаку. Восемь линий - четыре пеших и четыре конных двинулись на лес, где расположены были наши части. Пехота их действовала плохо; получи" приказ идти в штыковой бой, она вместо того открыла огонь, а при первом же ответном залпе дрогнула и побежала. Кавалерия действовала лучше, и с нею одной мсье Ламотт мог бы выиграть сражение, так как она численностью втрое или вчетверо превосходила наши силы; но ей лишь удалось смять два наших батальона, и то мы быстро привели в порядок расстроенные ряды, и сколько раз ни шла французская конница в атаку, она не могла сдвинуть нас хотя бы на дюйм с позиции, которую указал нам наш генерал.

К вечеру, после двухчасовой атаки, французы отступили, потерпев полное поражение. Несмотря на потери, которые мы им нанесли, они все еще были втрое сильнее; и нельзя было предположить, что наш генерал решится преследовать Ламотта или предпримет что-либо, кроме стараний удержать ту позицию на опушке леса, с которой французы безуспешно пытались нас сбить. Ламотт отошел под прикрытие своих сорока орудий, защита которых удалась его коннице лучше, нежели нападение на нас; а тем временем обоз, судьба которого была важнее судьбы всего нашего маленького войска и ради безопасности которого мы готовы были пасть все до последнего, беспрепятственно подвигался вперед и, ко всеобщей радости, прибыл в лагерь осаждающих перед Лиллем.

Обоз сопровождал генерал-майор Кздоган, главный интендант герцога (не принадлежавший к числу лучших друзей мистера Уэбба). Он с сотней-другою всадников явился на подмогу нашему генералу под самый конец сражения; когда неприятель уже отступал по всему фронту. Он изъявил полную готовность ударить со своей конницей на бегущих французов; но его отряд был настолько малочислен, что не мог бы причинить им серьезного вреда, и мистер Уэбб в качестве старшего начальника счел, что мы уже достаточно сделали, удержав свои позиции под натиском неприятеля, который легко опрокинул бы нас в открытом бою, и обеспечив обозу возможность свободного следования. Таким образом, всадникам Кэдогана не пришлось даже обнажить сабли, однако своим появлением они отбили у французов всякую охоту возобновить попытки атаковать нас. Так как подобных попыток не было, то с наступлением ночи генерал Кэдоган вместе со своим эскадроном отбыл на главную квартиру, довольно хмуро распростившись с мистером Уэббом.

– Как раз вовремя поспеет в Ронк, чтобы подлизать остатки ужина с тарелок милорда герцога, - сказал мистер Уэбб.

Наши люди всю ночь оставались в лесу, а генерал отужинал в маленьком Винендальском замке.

– Будь я Кэдоганом, я бы удостоился звания пэра за сегодняшнее дело, сказал генерал Уэбб, - а ты, Гарри, получил бы полк. Ты отличился в обоих последних боях и едва не был убит в первом из них. Я упомяну об этом в своем донесении его светлости генералиссимусу и буду ходатайствовать, чтобы тебя произвели в майоры, на место бедного Дика Харвуда: Найдется у тебя сотня гиней, чтобы дать Кардонеллу? Завтра, когда повезешь мое донесение на главную квартиру, сунь ему в руку.

И точно, генерал-майор по доброте своей упомянул о капитане Эсмонде в самых лестных выражениях, и когда названный джентльмен доставил донесение на главную квартиру, он имел удовольствие получить от секретаря его светлости ответное послание, адресованное генерал-лейтенанту Уэббу. Голландский офицер, посланный графом Нассау-Вуденбергом, сыном, фельдмаршала Оверкерка, также воротился с любезным письмом для своего командира, который помогал мистеру Уэббу в винендальской операции, явив при этом немалую доблесть и знание дела.

Вручая письмо мистеру Уэббу, Эсмонд отвесил ему низкий поклон и с радостной улыбкой приветствовал его как генерал-лейтенанта. Сопровождавшие генерала джентльмены - Эсмонд повстречался с ними на дороге в Менен - шумно изъявили свой восторг по этому поводу; он поблагодарил их, вспыхнув от волнения, и поспешил вскрыть письмо.

Он гневно хлопнул им по своему сапогу, как только дочитал его до конца.

– Даже не его рукою писано! Возьми, Эсмонд, прочитай вслух.
– И Эсмонд прочел:

"Сэр! Только что прибыл сюда мистер Кэдоган и сообщил мне об успешном исходе сражения, данного вами вчера днем группе войск под командою мсье де Ламотта близ Винендальского замка, каковым успехом мы обязаны преимущественно вашей решимости и разумным действиям. Прошу вас не сомневаться, что по возвращении на родину я сумею отдать вам должное и при всяком удобном случае рад буду отметить важную услугу, которую вы оказали, обеспечив безопасное следование обоза.

Ваш и пр. М.".

– Две строчки рукой негодяя Кардонелла, и это за взятие Лилля, за разгром неприятеля, в пять раз сильнейшего, за сражение, которое не уступает самым блистательным из его собственных побед, - говорил бедный мистер Уэбб.
– Генерал-лейтенант! Он здесь ни при чем! Ведь я был старшим генерал-майором. Ах, будь ты... пожалуй, он порадовался бы более, если б я потерпел поражение.