– Ну ты, Генька-ведьма, ты, сука!
– зашипел белобрысый, оборачиваясьна ходу к посрамившей его девчонке.
– Ты за это заплатишь...

– Сам заплатишь!
– крикнула ему вдогонку юная воительница.

Шапка её слетела, длинные золотистые волосы разметались по плечам, рукав синтепоновой куртки оторвался подмышкой, глаза сверкали в свете костра. Никита так загляделся на нее, что не подумал, как он наверное глупо выглядит со стороны.

– А ты чего уставился?
– накинулась на него девочка.
– Чего не в свое дело лезешь?

– Я помочь хотел... я думал...

– Индюк тоже думал! Ты только мне помешал. Я б его...
– выпалила воинственная златовласка и кинулась к брату. Склонилась над ним... Он лежал в снегу лицом вниз.

– Сомик, малышик мой, сейчас тебе Геня поможет! Сейчас, потерпи немножко, миленький.

Она подхватила брата на руки и понеслась к своему подъезду. А Никита остался стоять посреди двора, понимая, что мир проваливается в тартарары он все испортил! Она рассердилась и теперь будет глядеть на него как на врага...

– Ну уж нет, - просипел Кит, стиснув зубы, - я тебя так не отпущу!

И кинулся догонять девочку.

– Давай помогу, - решительно гаркнул он, враз охрипнув, и, не дав ей опомниться, буквально вырвал плачущего малютку у неё из рук и зашагал к двери подъезда.

Геня на секунду опешила, но его уверенный тон, как видно, подействовал и она уступила. Быстро набрала код, распахнула перед ним дверь - у него руки были заняты.

– Вызывай лифт скорее!
– заорал Никита не своим голосом - только тут он увидел глубокую кровоточившую рану на ладошке мальчика. Вся кожа на внутренней её стороне была сожжена.

– Сейчас... ох...
– она споткнулась и всхлипнула.
– Что же делать? Папы нету... а я...

Створы лифта захлопнулись. Геня нажала на кнопку шестого этажа и кабина, дрогнув, поехала вверх.

– Не волнуйся!
– стараясь говорить спокойным и уверенным тоном, сказал Никита, - сейчас скорую вызовем. Телефон у вас есть?

– Есть, - еле слышно ответила Геня и принялась вытирать слезы, вдруг градом хлынувшие из её огромных распахнутых глаз. На пальце её тускло отсвечивало кольцо со светлым камнем. Здесь, в лифте она совсем не походила на деву-воительницу - теперь это была просто девчонка-подросток, растерянная и испуганная. Как видно, наступила реакция, последовавшая вслед за пережитым потрясением. Никита стоял перед ней столб столбом, все известные ему слова разом застряли в горле, руки, державшие мальчугана, онемели от напряжения, мир отхлынул куда-то, точно смытый волною песок, и только одно существовало для него в этот миг - худенькая девичья фигурка в дешевой курточке с оторванным рукавом...

Они выскочили из лифта и поспешили к дверям квартиры. Длинный коридор показался им бесконечным. Мальчуган уже не плакал, не стонал - он затих, а кровь из раны залила весь рукав Никитиной дубленки.

Геня быстро отперла дверь, не снимая сапог бросилась в комнату, крикнув на ходу Никите:

– Сюда!

Они очутились в маленькой захламленной неприбранной комнатке. Какие-то тряпки, коробки валялись повсюду, пол давно следовало помыть, а пыль с серванта, похоже, не вытирали с самого лета. На столе громоздились немытые тарелки, рюмки и чашки, в углу - штабеля бутылок из-под портвейна и водки. Девочка перехватила недоуменный Никитин взгляд и нахмурилась.

– Что, не нравится? Да, папа пьет! А что?
– с вызовом выпалила она. Ты такого не видел, да? Твои родители небось чистюли, молоком кафель моют!

– Почему молоком?
– удивился Никита.
– "Кометом" или "Пемолюксом". Как все... Слушай, надо скорую вызвать.

– Не надо...
– она уже справилась с собой и вновь стала кусачей и колючей. Отдернула занавеску, за которой было нечто вроде шкафчика только без дверец. Отыскала там какую-то баночку, кусочек ватки, намазала ватку чем-то пахучим и приложила к ране на руке брата.

– Вот так. Теперь он уснет. Положи его сюда, на кровать.

Она разгребла кучу какой-то ветоши, журналов, газет и под нею обнаружилась детская кроватка.

– Его, наверное, раздеть надо, - предложил Никита.

– Потом. Пусть сначала уснет. Завтра рука уже почти заживет и болеть не будет.

– Такая рана?
– удивился Никита.
– Да ей как минимум недели две заживать. И рубцы останутся - ожог-то глубокий.

– Никаких рубцов у него не будет, - склонившись над братом и целуя его в лобик, сказала Геня.
– Это средство все как рукой снимет.

– А что за средство такое?
– удивился Никита.

– Такое, - сказала Геня - как отрубила.
– Ты вообще-то откуда взялся? Что-то я тебя раньше не видела.

– А мы скоро сюда переедем. Я теперь твой сосед сверху - сто сорок седьмая квартира.

– А-а-а, - протянула девочка, и поджала губки.
– Значит это вы ту коммуналку купили? Тогда понятно.

– Что понятно?
– не понял Никита, чувствуя как в Гене нарастает глухое, смутное раздражение.
– Мы свою квартиру продали, а эту купили. Она стоит меньше, чем наша прежняя - ещё и на ремонт деньги остались.