– Проша!
– вся просияла Сеня, вдруг догадавшись, что Прошина мечта наконец исполнилась.
– Тебе позволили... больше не слыть нечистым?

– Не "не слыть", а "не быть"! Вот ведь как...
– и Сене почудилось, что он от радости прослезился.

– Прошенька, как я за тебя рада!
– подскочила она на кровати и запрыгала на упругих пружинах.

– Эй, эй, ты не того... не балуй! Кровати-то не для того сделаны, чтоб на них белкой скакать!

– Ну, ты и зануда, - смеясь от радости за него, покачала головой Сеня.

– Таким уж уродился. Таким и помру!

– Ну, вот еще! Помирать он собрался! Жизнь-то ведь только начинается!

– Это точно - начинается. Но это не значит, что можно баклуши бить и о вечном не помнить. А мне положено о нем помнить - о вечном, значит...

– Ну и хорошо, Прошенька, вот и помни и мне расскажи. Ты ведь мне будешь рассказывать... как тогда, а? Как в твоем подземном прибежище? Помнишь, сколько ты мне всего рассказал? Кажется, я до этого и не жила!

– Жила, да ещё как - на полную катушку! Ты вопросами себя теребила всякими. Вот и дотеребилась - меня к тебе выслали, чтоб кое-что тебе прояснил. Только я-то что - это ведь всякий может - до жизни живой докопаться. Только надо все время рыть её - жизнь. И тогда она тебе все свои тайны раскроет!

– Так уж и все!

– Ну, не все, конечно... Только те, которые человеку раскрыть дозволено. А ему вовсе не все следует знать - от многого он отгорожен как бы стеною невидимой...

– Например?

– Ох, до чего приставучая! Имей в виду - разговоры эти для нас с тобой будут не правилом, а скорей исключением - когда какой-никакой вопросик уж больно тебя допечет... А пример тебе... вот пожалуйста! Как орехи хрустели видела? Ну, прошлой ночью, в жилище моем? Помнишь?

– Как будто такое можно забыть...
– помрачнев, ответила Сеня.

– Ну вот. Сама понимаешь, кто там в комнате был, и под чьими шагами эти орехи давились... Пояснять не надо, надеюсь? Дело-то к ночи идет...

– Нет, не надо, не надо!
– вся сжавшись, пискнула Сеня.

– Так вот, Господь и не попускает, чтоб человек ВИДЕЛ духов нечистых. Так их вид страшен, что от одного этого можно сойти с ума... Ограждает Он человека. Сказано ведь: познание умножает скорбь. Так что, отпущено вам человекам - знать о мире ровно столько, сколько положено. И не лезть за черту запрета - иначе, кроме бед, ничего не выйдетт из этого... А нам беды нужны?

– Не нужны, - враз посерьезнев, сказала Сеня.
– Прош, так это был... Сам? Я правильно догадалась?

– Правильней некуда. Сам!

– А как же теперь?

– Что теперь?

– Ты с ним опять будешь... биться?

– Биться буду, без этого нам нельзя. Ни человеку, ни духу без битвы никак невозможно! Только теперь жизнь покажет, какой-такой недруг у меня нарисуется. Откуда явится и какой из себя будет...

– А Сам? Он, что, от тебя отступился?
– с надеждой спросила Сеня.

– Сам-то... А нет его, Самого! Совсем нет! Развеялся! Ты его победила, девочка, бесстрашьем своим и верой.

– Я?
– не веря ушам своим, Сеня так и застыла на месте.

– Ты. Ты знала, что недруг мой рядом, по пятам за нами идет, и не испугалась. Знала, что крест для нечистой силы - самое страшное оружие. И не побоялась оружие это в битве со злом применить. Сам давно тут по округе рыскал, крест искал. Очень он боялся его и хотел уничтожить, потому как перед смертью Варварушка предсказала, что много нечисти через её крестик нательный в прах развеется! Видишь, сбылось её предсказание... Крестик наш - тот самый, Варварушкин. Она, как постриглась, его не снимала, свято верила в силу креста, и вера её недруга нашего победила. Вот и ты верила, что Бог не оставит. Так и случилось - не оставил Он нас!

– Проша... но тогда ведь ты сам должен был первый от креста в прах развеяться! Ты же нечистый дух, так ведь? А получается, крест тебя спас? Это же вопреки всем законам!

– Вопреки всем законам нечистых! А я не нечистый вовсе - сто раз тебе уже говорил. Я так себе был - серединка наполовинку, невмоготу мне стало болтаться на серединке этой убогой и возмечтал я... да я ж тебе говорил! Вот и дал мне Бог по мечте моей, молитву мою исполнил. Да, конечно, сильно я рисковал, когда просил крест на себя возложить, мог от этого в миг развеяться. Но, как видишь...
– Сеня, не видя его, почувствовала как он весь просиял,, - как видишь, мы с тобой победили и мне отныне дано званье чистого! И получается - единственный чистый я домовой на земле! Только, знай, если будешь хвастаться, вот как я, то немедленно грязи в душу горстями наляпаешь. Да, что там - лопатами! Потому что, хвастовство - это грех!

Сеня подумала, что Проша неисправим - даже преобразившись, привычки свои не оставил: так же любил поучать, так же обожал возноситься, и чуть что - менял настроение. Переменчивый, что твой весенний ветер...

– Слушай, я за тебя страшно рада!

– За НАС!
– поправил её Проша.
– Это ведь и твоя победа...

– Ну, хорошо, за нас. Только... как же мы будем теперь?

– Что будем?

– Ну... жить?

– Хорошо будем жить. Попробуем, по крайней мере... А чего там, у нас получится! Да и прошлые ошибки мои, надеюсь, не пропали даром - многому меня научили... Заплатил я за них. Сполна! И мои - они, бедные, тоже за эти ошибки платили. Жизнь штука такая - и за свои ошибки, и за чужие - за все платить приходится. А иначе не прорасти к небесам через эту корявую твердь...