Я смущенно хрюкнула. Вот уж не ожидала!

– Так, устроят выволочку, Тоня поорет немного для порядка. Да может, она и не узнает ничего. Вряд ли Катька захочет ей жаловаться. Она с тобой лучше лично разберется. Только демона к ней засылать – это все-таки перебор. Она, конечно, стерва, но меру надо знать.

– Погодина получила по заслугам! – заявила я с возмущением. – К твоему сведению, она меня убить пыталась. Помнишь, меня унесло, когда мы ездили на Оредеж? Ее работа.

– Этого не может быть, – сурово сказала Эзергиль. – Бред собачий.

– Но там не было течения! А когда поплыла я, оно появилось.

– Повторяю тебе еще раз: это абсолютно нереально. Хотя бы потому, что никто из нас не может творить вне стен училища. Я имею в виду, это не запрещено, а физически невозможно. Это что-то вроде блока, закладывается в программу обучения. Слишком большие соблазны, слишком опасно. В общем, забудь. Обычное недоразумение. Катька сейчас в мастерской. Пойди, объясни ситуацию, извинись.

– Никогда! – гордо ответила я.

– Ну и дура, – пожала плечами Эзергиль и отвернулась.

– Сама такая, – проворчала я, отходя от дерева.

Я вошла в мастерскую с холодком в груди, морально готовясь к серьезным разборкам. «Я не боюсь, – повторила я себе, наверно, в сотый раз, открывая дверь. – Я права, не она ». Как себя вести, я пока не придумала, все зависело от дальнейших Катькиных действий. «Может, действительно свалить, пока не поздно? – заговорил во мне трусливый внутренний голос. – Или подождать Антонину, при ней Погодина буянить не будет». – «Она хотела меня убить!» – возразила я. «Ну и что? – внутренний голос проявлял позорное безразличие к моей судьбе. – Может, это и не она. Помнишь, что сказала Эзергиль? Никто не может творить вне училища…» – «Но я-то могу!» – «И какой из этого вывод?» – «Вывод? Да вот какой…»

Новая, потрясающая мысль пришла мне в голову, но обдумать ее я не успела. В дверном проеме передо мной возникла Катька Погодина. Выглядела она так, как будто перенесла приступ лучевой болезни – бледная, руки трясутся, глаза желтые, щеки запавшие. Но лицо было злое-презлое.

– Ты! – рявкнула она, схватила меня за плечи и встряхнула так, что у меня лязгнули зубы. – Уродка малолетняя! Я тебя научу гадости подстраивать!

При виде свирепой Катьки вся моя неуверенность испарилась, вместе с сомнениями и угрызениями совести. Она была моим врагом, а я – права на сто процентов.

– А кто меня утопить хотел?! – яростно завопила я и изо всех сил толкнула ее в грудь. Погодина неожиданно легко потеряла равновесие и упала спиной на верстак, где стояли рядами клетки с тварями. Мастерская огласилась грохотом, хрустом и писком.

– Все в порядке? – испугалась я. – Ты цела?

Погодина ворочалась среди обломков клеток, пытаясь подняться, и продолжала осыпать меня проклятиями. Мелкое зверье с писком разбегалось во все стороны. Я хотела подать Катьке руку, но не рискнула приблизиться.

«Встанет, ведь и впрямь убьет, – подумала я. – Боже мой, вот-вот Антонина явится, а здесь такой хаос! И опять я виновата! И убирать мне! Валить надо, причем немедленно!»

Я развернулась, выбежала из мастерской, преследуемая руганью Погодиной, и помчалась к забору. «Яблонька-сударыня, укрой меня!» – задыхаясь, выкрикнула я кодовые слова, одним движением взлетая на дерево. Ветки плавно опустились за моей спиной. Кто-то испуганно вскрикнул: «Эй, не скинь меня ненароком!»

– А, ты еще здесь? – пытаясь перевести дыхание, прохрипела я. – Нет, ты видела эту психопатку? Как она на меня накинулась!..

– Не видела, но слышала, – ответила Эзергиль. – Замечу, что ты орала гораздо громче. Ну как, разобрались?

Вместо ответа я осторожно раздвинула ветки. Из мастерской никто не выходил. Я напрягла зрение, стараясь понять, что происходит за окнами. Вроде как Погодиной удалось встать, и теперь она копошилась, наводя порядок. Я ухмыльнулась с чувством мрачного удовлетворения: «В следующий раз трижды подумает, прежде чем наезжать!» Но тут мысль, ускользнувшая от меня перед побоищем, вернулась и мгновенно отравила всю радость победы. От наблюдательной Эзергили это не укрылось.

– Ты чего скуксилась?

– Так, подумала кое о чем.

– А ты не думай. Как говаривал мой египтянин, девушке вообще думать незачем.

В другое время я бы непременно отреагировала на подобную подначку пинком, но посетившие меня мысли были слишком важны. Что там сказала Эзергиль перед моим набегом на мастерскую? Никто не может творить вне училища. Но я-то могу! Вывод отсюда следует незамысловатый. Подводное течение создала не Погодина. А кто? Неужели я сама?

Несколько мгновений я поворачивала эту мысль в голове и так, и этак, но она там не укладывалась.