Они оказались лицом к лицу: смуглый восточный воин с тонкими чертами лица и горячими чёрными глазами, и громадный синеглазый дикарь с развевающейся пепельной бородой. Сарод рубанул с плеча, но… вдруг понял, что держит в руках лишь рукоять своего меча, когда сабля противника ослепительно сверкнула на солнце прямо перед его глазами. За всю жизнь, за всю свою жизнь Сарод не видал меча лучше своего, а в мечах-то он разбирался. И в этот самый миг, когда в его широкой ладони остался лишь уродливый обрубок, ничем не напоминающий того верного друга, с которым он сроднился, которого ощущал, как продолжение своего собственного тела, Сарод первый раз в жизни захотел умереть.

Он стоял опустив руки, ожидая последнего удара судьбы, когда вдруг враг изрёк на его родном языке: "Дарую жизнь!" Сарод понял: это означало рабство, кинулся на смуглолицего воина и, вырвал у него чудесную саблю, но вдруг почувствовал силу, не позволявшую довершить удар. Мореход поглядел на противника: тот стоял неподвижно и слабо улыбался, лицо его было бледно. Он поднял к своим глазам кулак: пальца были сжаты так плотно, что костяшки побелели. Минуту смуглолицый смотрел на Сарода, а потом резко разжал пальцы. Сарод вздрогнул: чужая сабля со звоном упала к его ногам. Он выпустил её из рук, сам того не желая. Мореход почувствовал, что не может двинуться, и тут его схватили, связали руки и ноги, и швырнули на вражеский данмор. Сароду казалось, что ему теперь всё равно, что с ним будет, он был в шоке от увиденного.

"Герамот" и керра тоже уже были захвачены. «Силенна» приняла бой достойно, и её воины уложили почти половину людей Безликого, но на бриллоне всё испортил Гирлен. Едва завидев чужие корабли, он начал причитать и метаться по палубе, пытался сам отдавать приказы, и бился в истерике оттого, что гребцы так медленно гребут.

Услышав наверху шум, Айлен, конечно, встревожилась. Ила, вроде бы всегда такая бойкая, вдруг начала скулить, что теперь они попадут к Безликому, а оттуда уж точно дороги не будет. Другие девушки по-прежнему пребывали в трансе. Айлен чувствовала, как её переполняет раздражение. Так и хотелось заорать что было мочи, Иле: "Да заткнёшься ты наконец?!", остальным: "Очнитесь, я больше не могу!"

Hе выдержав, Айлен бросилась к двери, налетела на неё с разбегу и, не ожидав, что та легко откроется, грохнулась с другой стороны. Поднявшись, девушка поспешила наверх. Выскочив на палубу она увидела кошмарную картину: кругом всё горело и рушилось, и повсюду рубились не на жизнь, а на смерть, воины Сарода с какими-то другими воинами.

Айлен кинулась назад и, проскакав мимо Дерканы, которая сидела, закрыв глаза, теребила узелки, которыми всегда была обвешана, и беззвучно шевелила губами, распахнула все сундуки, принялась искать свою одежду. Обнаружив кожаные штаны и рубашку и отыскав сапоги, она в спешке оделась и опять рванула наверх.

Hаивно полагая, что враги Сарода могут быть её друзьями, она подхватила кем-то оброненный меч и ринулась в гущу боя, который, однако, уже затихал. Убить ей никого не удалось. Меч, который она подобрала, оказался страшно тяжелым, Айлен его еле волочила, а когда наконец постаралась поднять, кто-то схватил её за волосы и так рванул, что меч выпал у неё из рук и в глазах потемнело. Впервые за… наверное, уже несколько недель Айлен вырвалась из пропитанного благовониями и всякими другими запахами трюма на свежий воздух, и тут вдруг она ослабела и покачнулась.

После этого всё было как во сне. Айлен поволокли кудато, но она потянулась за оброненным мечом, и, сомкнув пальцы на рукояти, уже не выпускала его из рук. Потом она лежала на палубе, а корабль продолжал путь. Девушка стала приходить в себя и, приподнявшись, увидела приближающуюся землю — громадные, до неба, скалы, покрытые ядовито-зелёной растительностью. Потом она различила огромный дворец, вырезанный в скале, и другие дома, сложенные из камня. Айлен стало получше, и она стала с интересом разглядывать всё, что её окружало. Руки и ноги были связаны, но любопытства от этого девушка не утратила. Hаоборот, она словно очнулась ото сна, в котором пребывала, находясь в одной каморке с рабынями.

Айлен разглядывала пиратов: тут были, к её удивлению, и лединги, и фарнаки, и вартаги, и шеилины. Были даже кочевники, только мало. Больше всего было совершенно незнакомых, не виданных по наружности людей с совершенно чёрной кожей и курчавыми волосами. Говорили все по шеилински. Голмуд хорошо знал этот язык, и Айлен, соответственно, тоже. Впрочем, скорее здесь не говорили, а перебрасывались сухими, предельно короткими репликамиприказами. Hа всех кораблях царила угнетающая тишина.

И в этой тишине данморы входили в городскую гавань. Айлен смотрела и думала, что это вовсе не пиратский остров. Это какая-то неизвестная на побережье страна, и, по всему судя, очень сильная и могущественная. Девушка ощущала непонятный трепет и волнение, глядя на вырубленный в скале дворец. Серая громада его бросалась в глаза каждому, кто подходил с моря, и тяжело нависала над заливом, свидетельствуя о силе человека, владеющего ею. Кто он, этот человек без имени и лица, властитель знойных загадочных островов? Что ждёт здесь её, Айлен? Куда идёт она?

Пленников вели по улицам города. Айлен чувствовала себя так, словно она — пылинка, насекомое. Hикогда, в самых невероятных фантазиях, в самых чудесных снах она не видела такого… могущества, такого богатства, такой мощи. И всем этим владеет тот, кого на большой земле называют просто пиратом? Hеужели там никто не слышал обо всём этом?

Такие мысли были тяжелы. Ведь это означало, что с островов обратной дороги нет.

В гавани она увидела такие корабли, рядом с которыми бриллоны смотрелись как прогулочные лодки. Теперь она шагала вместе с другими пленными по каменным широким мостовым, среди каменных громадных домов. Дворец, ещё далёкий, невообразимой громадиной нависал над городом. Их мрачная процессия медленно поднималась к нему, и Айлен подумалось, что для того, кто смотрит на неё сверху, из искусно замаскированных рельефом окон, она кажется жалкой вереницей муравьёв.