Поначалу разводили костер, но быстро поняли, что делать этого не стоит – пламя привлекало сотни лесных тварей (правда, все они предпочитали держаться вне круга света). Вдобавок на огонь слеталась тьма назойливо жужжащих мошек (некоторые были толщиной в руку) и целые стаи громадных летучих мышей. Поэтому о кострах решили забыть до лучших времен.

Хоббиту чудилось, будто поход через лес продолжается уже сотню лет. День за днем ничего вокруг не менялось, и путники заволновались. Ведь еды оставалось все меньше, при том что питались они довольно скудно – ограничивали себя как могли – и потому постоянно были голодны. Попытались подстрелить черную белку, истратили уйму стрел на одного зверька, а когда поджарили, выяснилось, что вкус у белки отвратительный. Больше охоты не устраивали. Жажда мучила наравне с голодом: вода в бурдюках почти иссякла, а в лесу, как назло, не попадалось ни ручьев, ни родников.

И вдруг, неизвестно на какой день бесконечного перехода через Лихолесье, они увидели перед собой неширокий, но бурный поток, пересекавший тропу. В лесном сумраке он казался черным – а может, и был таким на самом деле. Хорошо, что Беорн предостерег, иначе путники наверняка припали бы к воде, несмотря на ее цвет, и наполнили бы ею свои бурдюки. А так они всего-навсего стали прикидывать, как перебраться на противоположный берег. Когда-то через реку были переброшены мостки, но они давно разрушились, сохранились лишь прибрежные сваи.

Внезапно Бильбо, стоявший на коленях у кромки воды, воскликнул:

– Там лодка! Честное слово, там лодка!

– Далеко? – спросил Торин (признав, что Бильбо видит лучше остальных, гномы теперь целиком полагались на хоббитовы глаза).

– Шагов двенадцать, наверное…

– По-моему, до того берега шагов тридцать. Ну да ладно, глаза у меня не те, что в молодости; и потом, какая разница, двенадцать или тридцать? Перепрыгнуть все равно не сможем и переплыть не рискнем.

– Может, зацепить ее чем-нибудь?

– Что толку? Ну, зацепили, допустим, а дальше? Она наверняка привязана.

– Сдается мне, сударь мой Торин, вы ошибаетесь, – возразил хоббит. – Вроде бы ее просто вытащили на берег, и все. Хотя в этой темноте веревки можно и не разглядеть.

– Так, – проговорил Торин, – Дори у нас сильнее всех, а Фили самый молодой и зоркий. Иди сюда, Фили. Ты видишь лодку, о которой толкует господин Торбинс?

– Конечно, – отозвался Фили. Ему притащили веревку – несколько мотков, нашедшихся в мешках. К концу самого длинного мотка прикрепили железный крюк (чего-чего, а всяких полезных мелочей у них с собой было предостаточно). Фили взял веревку в руки, примерился – и метнул через реку.

С громким плеском крюк упал в воду.

– Недолет, – заметил Бильбо. – Чуть-чуть посильнее. Давай снова. Да не бойся ты, нам ведь запретили пить и купаться в реке, а про то, чтобы брать в руки мокрую веревку, никто ничего не говорил.

Фили нерешительно подтянул крюк, прицелился – и повторил попытку.

– Попал! – воскликнул хоббит. – Почти попал, – поправился он. – Теперь перелет. Давай тяни, авось зацепится. Есть! Теперь осторожненько!

Веревка натянулась, как струна. Сил одного Фили явно не хватало. К нему на помощь пришел сперва Кили, а затем Оин и Глоин. Тащили, тащили – и вдруг все полетели кувырком, когда лодка с плеском вошла в воду. По счастью, Бильбо успел подхватить веревку, подтянул лодку поближе и зацепил ее валявшейся на земле веткой.

– Пособите же! – позвал он. Балин оказался тут как тут, и вдвоем они подвели лодку к берегу.

– Ее все же привязали, – сказал гном, разглядывая обрывок шнура на носу. – Славно дернули, ребята! Нам повезло, что наша веревка крепче.

– Кто первый? – спросил Бильбо.

– Я, – откликнулся Торин. – Со мной поплывут Фили и Балин. И вы, – прибавил он, посмотрев на хоббита. – Потом Кили, Оин, Глоин и Дори, следом Ори, Нори, Бифур и Бофур. Последними – Двалин и Бомбур.

– Вечно я последний, – проворчал Бомбур. – Надоело! Почему всегда я?

– Потому что ты самый толстый. А Двалин легче остальных, поэтому ты поплывешь с ним. И вообще, хватит прекословить! Будешь ворчать, с тобой точно что-нибудь случится.

– А весел-то нет! – воскликнул Бильбо. – Как же мы поплывем?

– Дайте мне другую веревку, – попросил Фили. Прицепив крюк и примерившись, он зашвырнул веревку на противоположный берег. Плеска слышно не было, значит, крюк запутался в ветвях. Подергав веревку, Фили сказал: – Садитесь и тяните. А мы потом подтащим лодку обратно, и все дела.

Вскоре все очутились на другом берегу. Последними переправились Двалин и Бомбур. Двалин вылез из лодки с веревкой в руках, а Бомбур, до сих пор тихонько ворчавший себе под нос, готовился последовать за ним, когда случилось нечто непредвиденное. В темноте послышался цокот копыт, и вдруг на тропе возник олень. Он мчался напропалую – врезался в гномов, не успевших сообразить, что к чему, а потом прыгнул и, взмыв высоко в воздух, перелетел через реку.

Уйти безнаказанным ему, впрочем, не удалось. Торин был единственным, кто устоял на ногах и не потерял головы. Едва выбравшись из лодки, король гномов наложил на тетиву стрелу – так, на всякий случай (если, к примеру, появится хозяин лодки). Он выстрелил. Олень словно споткнулся. Темнота поглотила животное, но цокот копыт еще был слышен – неровный, дробный, будто у оленя начали заплетаться копыта.