Так что тебе во избежание лишней огласки следует удалить из здания всех гостей и рассчитать приходящих слуг. Скажи, что дом заражен (это отчасти верно).

Не пытайся мне помогать. Собери наши вещи и ожидай меня возле кареты, которую уже должен приготовить Эркюль. Ты больше нужен мне наверху, а не внизу. Помни об этом.

И еще. Помоги Саттину и другим благополучно выбраться из отеля. Али им повозку, чтобы они вывезли все, что нужно, и тигль. Открой этим людям, в пределах разумного, правду. Они, если останутся, рискуют оказаться в ловушке.

Если мы больше не встретимся, ты знаешь что делать. Проследи, чтобы место моего погребения оформили как я повелел.

Сен-Жермен

(оттиск личной печатки)».

Своды туннеля были влажны, ноги идущих скользили по слизи, в ноздри им ударяла жуткая вонь.

– Не уроните его! – крикнул Сен-Себастьян. Эшил де Кресси, подпиравший плечи недвижного пленника, тяжко вздохнул:

– Зачем вы дали ему наркотик? Можно ведь было просто связать его, а шел бы он сам.

– И попутно нашептывал вам комплименты на ушко?

Голос барона сделался ядовито-слащавым. Эшил расхохотался.

– Вы бы послушали его в кладовой. Теряя свою невинность, маркиз весьма сокрушался! И проклинал, представьте, больше себя, чем меня!

Де Ле Радо, державший маркиза за ноги, заметил с неодобрением:

– Кое-кому хорошо хвастать своей удалью, особенно когда она никому не видна.

Он поскользнулся на ошметке какой-то тины и чуть не упал.

– Повнимательнее! – рявкнул Сен-Себастьян.

– Он чертовски тяжел, – капризно откликнулся де Ле Радо.

– Тем больше у вас причин смотреть себе под ноги, а не вступать в глупые перепалки!

Де Ле Радо вполголоса выругался, однако ухватил свою ношу покрепче и весь остаток пути угрюмо молчал.

В подземном склепе воздух сделался чище и суше, поскольку Сена была уже далеко. В нишах, вырубленных в каменной толще, валялись частично мумифицированные останки монахов, усопших веков пять назад. Люди, пришедшие сюда после, надругались над ними. Они вырвали из иссохших пальцев распятия, заменив их деревянными фаллосами, и вывели сатанинские знаки на пожелтевших от времени черепах.

Сен-Себастьян поднял факел повыше и быстро прошел через усыпальницу к тяжелой двери в древней стене. Она явно выглядела моложе окружавших ее камней и была сплошь покрыта непристойными барельефами, недвусмысленно сообщавшими, в каких целях использовалось укромное помещение, находившееся за ней.

Заглянув внутрь часовни, Сен-Себастьян облегченно вздохнул и пропустил вперед покряхтывающих от напряжения спутников. Цели они достигли, дальше все обещало пойти как по маслу. Слежки за ними вроде бы не было, да и сюда, кажется, никто посторонний в последнее время проникал.

Сен-Себастьян прошел вглубь часовни, освещая факелом грубые фрески, изображавшие действа, свершаемые приверженцами сатанинского культа над их жертвами. Он улыбнулся, разглядывая какой-то особенно мастерски выписанный фрагмент, затем подошел к алтарю и обратился к угрюмо помалкивавшим мужчинам.

– Вот мы и на месте. Разденьте его и свяжите. Мне не хотелось бы снова его усмирять.

Де Ле Радо, глядя в сторону, раздраженно пробормотал:

– Этим опять займусь, конечно же, я.

Он свирепо посмотрел на алтарь, на Сен-Себастьяна, на недвижного человека, прислоненного к каменной глыбе. Все это как-то не очень сходилось с тем, что ему говорилось. Похоже, и впрямь его дядюшка изрядный враль и дурак. Наобещал с три короба разных разностей. Грандиозные церемонии! Изощренные удовольствия! Абсолютная безнаказанность! Беспредельная власть! А на деле приходится от кого-то таиться, перетаскивать непомерные тяжести, дышать вонью и сыростью да еще пресмыкаться перед лупоглазым бароном, который ведет себя так, словно он король или архангел, а ты – распоследний мужлан. Хуже всего, конечно, эта мерзкая слизь. Прощай атласный камзол, прощайте парчовые туфли и чулки из белого шелка. Де Ле Радо вздохнул и в десятый раз пожалел, что не оделся попроще.

Крякнув, он подхватил со своей стороны тело де Монталье и взгромоздил его на алтарь, утешаясь тем, что и де Кресси вряд ли приходится легче. Вдвоем они принялись совлекать с маркиза одежды, что оказалось, к их удивлению, делом весьма непростым.

Сен-Себастьян тем временем бормотал заклинания, обходя все углы часовни и зажигая светильники и факелы. В подземелье стало гораздо светлее, но освещение было неровным, и роспись на стенах словно бы ожила. Барон усмехнулся, находя этот эффект довольно забавным.