Воспользовавшись минутой всеобщего замешательства, Сен-Жермен прошел к алтарю. Теперь никто не признал бы в нем недавнего утонченного сибарита, В неспешной походке графа проглядывала стать человека, побывавшего в переделках и готового ко всему. Эту решимость словно бы подтверждали тупоносые простые сапожки, кожаная широкая куртка и русская косоворотка, заправленная в черные бриджи. У него не было ни шпаги, ни иного оружия, и он был один.

Сен-Себастьян встретил незваного гостя яростным взглядом прищуренных глаз. Кивком головы барон повелел своим приспешникам отступить на два шага.

– Князь Ракоци, – прошипел он, – а я все не верил. Я просто вас не узнал…

Сен-Жермен наклонил голову.

– Я говорил вам, что внешность обманчива.

– Но это было лет тридцать назад.

Барон подался вперед, сжимая в руке кинжал.

– Да неужели? Вы можете в том поклясться? Если граф и подозревал, что ему угрожает опасность, то ничто в его поведении о том не говорило.

– Значит, это был ваш отец?

Сен-Себастьян чуть ослабил колени, готовясь к броску.

– Неужели я так изменился?

Сен-Жермен уже понял, куда он попал, как понял и то, что ему придется разбираться с врагом на его собственной территории. Он дотронулся до небольшой, похожей на медальон коробочки, висевшей у него на груди.

Барон уже завел кинжал за спину и метнулся вперед, но не встретил сопротивления. Сен-Жермен изогнулся, пропуская противника, и, ухватив его за плечо, рванул на себя, чтобы швырнуть на груду скамеек, наваленных у задней стены.

Убедившись, что враг, основательно приложившись к скамейкам, затих, граф внимательно оглядел сатанистов. В глазах его замерцали темные огоньки.

– Как вы все же нелепы, – сказал он насмешливо, – как жалки в своих непотребных нарядах! У ваших птенчиков слишком хилые клювики, но вы все равно выставляете их напоказ. Вы не боитесь, что они могут слететь с насиженных мест?

Толпа обиженно заворчала. Граф выждал с минуту и, когда неприязненный ропот утих, заявил:

– Вы глупцы. Неужели вам и впрямь кажется, что эти сборища способны вас чем-нибудь наделить? Могуществом, властью, сверхъестественной силой? Знаете, кто от всего этого выиграет? Только Сен-Себастьян! Именно его могущество возрастает, когда вы вершите мрачные ритуалы. Именно ему достаются обещанные вам богатства и власть. Он – господин, вы – чернь, вы – рабы. Попытайтесь вдуматься в это.

Глазки Боврэ свирепо блеснули.

– Глупцы вовсе не мы, глуп тот, кто осмелился прийти сюда безоружным. Жизнь ваша не стоит теперь и гроша.

Сен-Жермен взял в руку цепочку, свисавшую с его шеи.

– Да неужели, барон? Тогда взгляните на это. Вера, которой вы изменили, к вам не вернется, но память ваша все же должна хранить какие-то вещи. Это дарохранительница. Узнаете, Боврэ? Лучше оружия против вас нельзя и придумать.

Толпа, по которой пробежало волнение, вновь замерла.

– Вы спрашиваете себя, настоящая ли она? Подойдите и проверьте.

Он поднял дарохранительницу на уровень глаз.

– Если хотите, вы можете ее даже потрогать. Ожоги, я думаю, неизбежны.

Граф усмехнулся, заметив, что мужчины, к нему подступавшие, поспешили замешаться в толпу.

– Вижу, вы кое-что начинаете понимать…

Внезапный шорох, раздавшийся за спиной, заставил его вздрогнуть. Граф обернулся и проклял себя – Сен-Себастьян не расшибся. Кинжала, правда, при нем уже не было, но он стоял возле Мадлен, намереваясь воткнуть ей в горло обломок доски.

В этот момент сомнамбулический транс, удерживавший толпу от каких-то шагов, словно прорвался, и сатанисты с жуткими воплями кинулись на Сен-Жермена.

Отрывок из письма аббата Понтнефа к своей кузине графине д'Аржаньяк.

«5 ноября 1743 года.

…Всем сердцем своим я молю Господа, чтобы он вас утешил и дал вам узреть славу, ожидающую всех добрых христиан по ту сторону смертной тени. Я обязан составить это письмо, хотя перо выпадает из моих слабнущих рук и мне с трудом удается сыскать слова, чтобы поведать вам о том, что случилось. Умоляю вас, соберите все свои силы, чтобы встретить ужасное известие с истинной стойкостью.

Менее часа назад за мной прибыла карета, чтобы отвезти меня в одну из церквей на окраине города, чем я был весьма удивлен, ибо находился в постели. Однако сан священнослужителя, который я ношу вот уже двадцать лет, не позволил мне отказаться от этого путешествия. Мы добрались до места, и меня, не мешкая, провели в святилище, где моему взору предстало ужасное зрелище. Там находились тела трех мужчин. Двоих из них – простолюдина в лохмотьях и лакея в ливрее дома Сен-Себастьяна – опознать я не мог, ибо они были мне незнакомы, а потому и не сумел ничего о них сообщить доброму настоятелю этой церкви. Впрочем, поскольку Сен-Себастьян скандально известен и, несомненно, повинен во многих смертных грехах, то его слуги или приспешники вряд ли могут являться набожными людьми.