– Представь документы, - приказал он, играя конем, так что пена с конской морды летела в выпученные от страха глаза пассажиров.
– Не бойся. Вы под защитой народной армии батьки Махно. Расстреливать будем только офицеров, стражников, - он угрожающе повысил голос, - и спекулянтов народного достояния.

Опять человек в непромокаемом плаще выдвинулся вперед, поправляя пенсне.

– Виноват, могу дать честное слово, что среди нас нет вышеуказанных вами категорий... Здесь только мирные обыватели... Моя фамилия Обручев, учитель физики...

– Учитель, учитель, - укоризненно проговорил крепкий в шапке, - а связываешься со всякой сволочью. Отойди в сторону. Хлопцы, этого не трогать, это учитель...

Из вагона принесли свечу. Началась проверка документов. Действительно, ни офицеров, ни стражников не оказалось. Бритый человек в шевиоте суетился тут же, ближе всех к свечке... Но был он уже не в шевиоте, а в потрепанной крестьянской свитке и в солдатском картузе. Было непонятно, где он все это раздобыл, - должно быть, возил с собой в чемодане. Он дружески похлопал по плечам суровых разбойничков.

– Я певец, очень рад с вами познакомиться, друзья. Артистам нужно изучать жизнь, я артист...

Он кашлял, прочищая горло, покуда кто-то не сказал ему загадочно:

– Там разберут - какой ты артист, рано не радуйся...

Подъехали тачанки - небольшие тележки на железном ходу. Махновцы покидали на них чемоданы, корзины, узлы, вскочили сверху на вещи, ямщики засвистели По-степному, сытые тройки рванули вскачь, - и со свистом и топотом обоз исчез в степи.

Ускакал и конный отряд. Несколько махновцев еще ходили около вагона. Тогда пассажиры простым поднятием рук выбрали делегацию, чтобы просить у разбойничков разрешения ехать дальше. Подошел светловолосый парень, увешанный бомбами. Вихор из-под козырька фуражки закрывал ему глаз. Другой, синий, глаз глядел ясно и нагло.

– Что такое?
– спросил он, оглядывая от головы до ног каждого делегата.
– Куда ехать? На чем? Ах, дурные... А когда же машинист стрекнул с паровоза в степь, теперь верст за десять чешет. Я вас здесь не могу бросить в ночное время, мало ли тут кто по степи бродит неорганизованный... Граждане, слушай команду... (Он сошел с откоса, поправил тяжелый пояс. К нему спустились остальные махновцы, перекидывая за спины винтовки.) Граждане, стройся по четверо в колонну... С вещами в степь...

Проходя мимо Кати, он нагнулся, тронул ее за плечо.

– Ай, девка... Не горюй, не обидим... Бери узелок, шагай рядом со мной вне строя.

С узелком в руке, опустив платочек до бровей, Катя шла по ровной степи. Парень с вихром шагал по левую сторону от нее, поглядывая через плечо на молчаливую кучу уныло бредущих пленных. Он тихо посвистывал сквозь зубы.

– Вы кто ж такая, откуда?
– спросил он Катю. Она не ответила, отвернулась. Теперь у нее не было ни страха, ни волнения, только безразличие, - все казалось ей как в полусне. Парень опять спросил про то же.

– Значит, не желаете себя унижать, разговаривать с бандитом. Очень жаль, дамочка. Только барскую спесь надо бы сбавить, - не те времена...

Обернувшись, вдруг он сорвал с плеча винтовку, зло крикнул какой-то неясной фигуре, ковылявшей в стороне от пленных:

– Эй, сволочь, - отстаешь... Стрелять буду!

Фигура поспешно кинулась в толпу. Он удовлетворенно усмехнулся.

– А куда ему бежать, дураку?.. По видимости - оправиться хотел. Вот такие дела, дамочка... Не желаете говорить, а молчать-то - страшнее... Не бойтесь, я не пьяный. Я пьяный - молчалив... Нехорош... Познакомимся, - он подкинул два пальца к козырьку, - Мишка Соломин. Дезертир Красной Армии... Скорее всего - бандит по своей природе, надо понимать. Злодей. Тут вы не ошиблись...

– Куда мы идем?
– спросила Катя.

– В село, в штаб полка. Проверят вас, опросят, кое-кого носом в землю, некоторых отпустят. Вам, как молодой женщине, бояться нечего... Кроме того, я с вами.

– Вас-то, я вижу, и надо больше всех бояться, - сказала Катя, мельком покосившись на своего спутника, Она не ждала, что эти слова так обожгут его. Он весь вытянулся, вздохнул порывисто через ноздри, - длинное лицо его сморщилось, бледное от света звезд. "Сука", - прошептал он. Шли молча. Мишка на ходу свернул собачью ногу, закурил.

– Хоть и будете отпираться, я знаю, кто вы. Из офицерского сословия.

– Да, - сказала Катя.

– Муж, конечно, в белых бандах.

– Да... Мой муж убит...

– Не поручусь, что не моя пуля его хлопнула...

Он показал зубы. Катя быстро взглянула, споткнулась. Мишка поддержал ее под локоть. Она освободила руку, покачала головой.

– Я же с кавказского фронта... Здесь только четыре недели, все время с белобандитами воевал. Из этой винтовки не одну пулю вогнал в голубые косточки...