И мгновенно расширяет смысловую емкость сцены второе уточнение -матерых и щенков. Тут уже не травлей пахнет -- истреблением целого вида инакодумающих, инакочувствующих, вообще -- иных, других, непохожих. А в конечном счете -- истреблением будущего.

Это очень важный мотив -- не случайно потом, через годы, он отзовется и разовьется в песне "Конец "Охоты на волков"":

К лесу -- там хоть немногих из вас сберегу!

К лесу, волки, -- труднее убить на бегу!

Уносите же ноги, спасайте щенков!

Я мечусь на глазах полупьяных стрелков

И скликаю заблудшие души волков.

Третья строка из всего рефрена:

Кричат загонщики, и лают псы до рвоты -

казалось бы, самая явная, в ней поэт как будто ничего не припрятывает от беглого взгляда: упоминание о загонщиках, псах (да еще лающих до рвоты -деталь, вызывающая почти физиологическое отвращение28) вроде бы лишь подтверждает показанное, оцененное -- борьба неравная, схватка изначально нечестная. Но вот что важно. Действующие лица в этой строке -- из тех, кто противостоит волкам. И в них подчеркнута одна общая для этого ряда образов особенность: все они звучащие (хлопочут двустволки, егеря бьют уверенно, удивленные крики людей). Волки в рефрене, как и в песне, немы, безгласны. Лишь однажды раздается одинокий и тем подчеркивающий безгласие стаи (символ покорности судьбе) голос героя:

Почему же, вожак, дай ответ,

Мы затравленно мчимся на выстрел..?

Характерно, что ту же волчью немоту мы обнаруживаем и в написанном почти десятилетием позже "Конце "Охоты"". Но в обоих случаях "звучание" охотников уравновешивается тем, что эта история озвучивается одним из гонимых -- волком. Он дарит сюжету свой голос.

Тут самое время вспомнить первую строку рефрена -- пассивность волков, точнее, отсутствие движения на прорыв кольца (не случайно, конечно, их сравнение с мишенью в начале песни). "... и не пробуем через запрет" -- не в этом ли один из корней охотничьего "упоения безнаказанностью", которое есть в песне и на которое указал Д.Кастрель?

Последняя строка рефрена:

Кровь на снегу и пятна красные флажков -

словно ставит кровавую точку в этой бойне. Вновь, как и в первой строке, здесь -- кольцо, только на этот раз цветовое: белизна снега "стиснута" пятнами крови и флажков, тут не просто имеющих один с кровью цвет, но -- контекстуально -- кровоточащих, окровавленных (не случайно ведь сказано: пятна красные флажков -- явный намек на "пятна крови"). Еще одно соображение возникает по поводу функции цвета в рефрене "Охоты": может быть, "серость" тех, кто затравленно мчится на выстрел, означает невыявленность личностного начала, неродившуюся личность?

Так, вчитываясь в лишенный поддержки голоса и гитары текст рефрена "Охоты", мы убеждаемся, что он несет не только информационную, но и эмоционально-оценочную нагрузку. Впрочем, как и любой другой полноценный поэтический текст.

Попутно я попыталась показать, что и традиционную для рефрена функцию рефрен "Охоты" блестяще выполняет: в нем весь текст песни словно стягивается в невероятный по плотности, напряжению смысловой сгусток. И еще. В этом великолепном четверостишии отчетливо проявилась отзывчивость поэтического слова Высоцкого голосам не только других сочинений поэта, но и других поэтов: диалог с Мандельштамом и Пастернаком очевиден, откликается рефрен "Охоты" и гудзенковскому "... За мной одним идет охота".

1988. Публикуется впервые

3. " НАБЕРУ БЛЕДНО-РОЗОВЫХ ЯБЛОК..."

Одна из ранних песен Высоцкого начинается перечислением цветов -"Красное, зеленое, желтое, лиловое...". Строка как строка, вполне банальная. А между тем она уникальна в поэзии ВВ.

Что показывает Высоцкий в своих текстах? Возьмите любой текст или эпизод, который просто-таки напрашивается, чтобы его расцветить. Например, "Торопись: тощий гриф над полями кружит...", "Охота на волков", "Правда и Ложь", "В сон мне...", "Баллада о Любви", "Райские яблоки". В самом деле, такую картину можно нарисовать: весенний лес, морской берег, дамочка в красивых одеждах, луг, берег реки, наконец, райские сады. Благодатные объекты? Для кого как. Этот поэт назвал их -- и достаточно. Но самое замечательное -- что цвет все-таки появляется в таких историях (кроме "Баллады о Любви"), причем там, где его совсем не ждешь, -- в необязательной детали, на обочине сюжета: "рыжие пятна в реке", "выплела ловко из кос золотистые ленты", "даже если сулят золотую парчу", "идет охота на серых хищников", "где же ты, желтоглазое племя мое?", "наберу бледно-розовых яблок"...

До сих пор помню, как зазвучала для меня эта тема -- цвет в поэзии Высоцкого. Среди мыслей совсем о другом вдруг возникла строка:

В дивных райских садах

наберу бледно-розовых яблок -

и повисла. Через мгновение ей отозвалась еще одна:

Был развеселый розовый восход.

Еще через секунду: да у ВВ больше нет цвета в стихах! Нет, и все. Конечно, тут же вспомнились синее небо, колокольнями проколотое, с медным колоколом, изумрудный лед, черный человек в костюме сером, и еще, еще. Но мысль упрямо твердила свое: нет больше цвета в стихах ВВ, кроме этих бледно-розовых да развесело-розового. В чем же причина такого упорства памяти наперекор очевидным фактам?

x x x

На что обращать внимание, ища в текстах цвет? На слова, его обозначающие. Затем -- на образы с постоянным или хотя бы слабым цветовым признаком. Вот что показали первые сто сорок текстов "Поэзии и прозы"29*. Всего в списке слов, несущих, на мой взгляд, цветовой признак, 350 позиций (930 словоупотреблений). Слов, прямо называющих цвет, 12. Встречаются они 51 раз. Четыре слова, одно из значений которых -- цвет, появляются 14 раз. Эти две группы можно объединить -- получится 16 слов30 (65 словоупотреблений). Образов с постоянным цветовым признаком (как море, кровь) 48, они встречаются 166 раз, -- это вторая группа.