Спустя несколько дней, когда буря в средствах массовой информации поутихла, в моем мобильном телефоне осталось важное сообщение - меня просили позвонить в лондонский офис. На звонок ответил готовящийся уже к отставке Джеф Моррисон. Я был шапочно знаком с ним. По-видимому, его попросили выполнить последнее поручение перед отставкой, поскольку с другими кадровиками у меня сложились враждебные отношения.

– Вы готовы встретиться со мной?
– спросил Моррисон.

– Конечно, для этого я и звонил, - ответил я, - но я прежде всего хочу заручиться вашим честным словом, что меня не арестуют и не установят за мной наблюдение, чтобы определить мое местопребывание.

Если оно станет известно, МИ-6 сможет попросить испанскую полицию либо арестовать меня за передачу информации в "Санди Таймс", либо, что еще хуже, сфабриковать ложные обвинения в каком-нибудь другом преступлении.

– Мы не станем обращаться к услугам Гражданской гвардии во время переговоров, - пообещал Моррисон.
– Чтобы состоялась наша встреча, необходима добрая воля обеих сторон.

Я неохотно согласился с неопределенными обещаниями, Моррисон потребовал, чтобы ни Джон Уэдхэм, ни любой другой адвокат не представляли мои интересы.

– Вам известно, что мы не можем разрешить вам иметь своего представителя, - заявил он, - его присутствие серьезно подрывало бы национальную безопасность.

Он молол полную чушь, но выбора не оставалось: придется идти на переговоры одному. Моррисон потребовал провести встречу в Мадриде, чтобы он мог использовать помещение посольства в качестве рабочей базы, и предложил оплатить мои расходы на поездку из Фуэнхироло.

Первая встреча состоялась во вторник, 14 ноября 1996 года, в гостинице "Амбассадор", неподалеку от здания посольства. Я ожидал его в холле и удивился, когда оказалось, что Моррисона сопровождал молодой чиновник, чье лицо показалось мне знакомым.

– Хэлло, Ричард, а это Энди Ваттс. Вы встречались прежде. Мы подумали, что лучше для вас иметь две головы, чтобы вырабатывать идеи.

Второй раунд за МИ-6. Меня не только лишили адвоката, но, введя в игру сразу двух игроков, они увеличили счет в свою пользу.

Первый же мой вопрос, не разрешат ли мне обратиться с суд по трудовым спорам, был безоговорочно отвергнут Моррисоном и Ваттсом.

– Вам же известно, какой ущерб это может нанести национальной безопасности, - твердил Моррисон.

– Ну хорошо, - отважился я предложить свои условия, - вы выбираете одного судью из коллегии, а я другого, с вашего одобрения, который ознакомится с делом. Вы выберете защитников не только для себя, но и для меня. Заседания коллегии будут вестись в закрытом режиме, в засекреченном месте, а я подпишу документ, обязывающий меня не разглашать прессе результаты переговоров.

Моррисон с мрачным видом покачал головой:

– Вы же отлично знаете, Ричард, что даже при этих условиях угроза безопасности сохранится.

Я не верил своим ушам. Неужели эти люди так тупы, что считают судебные слушания, проводящиеся в таких условиях, наносящими больший ущерб национальной безопасности, чем крайне обозленный и нелояльный бывший офицер разведки на свободе.

Как я и опасался, на обратном пути МИ-6 стала следить за мной. В мадридском аэропорту и в самолете слежки я не заметил, но, покидая аэропорт в Малаге, увидел у себя на хвосте две, а возможно, и три автомашины. Бесполезно было отрываться от них на шоссе, поэтому я проскочил Фуэнхироло и направился в Map-белью. Скорость и маневренность мотоцикла позволили оставить преследователей в историческом центре Марбельи, в лабиринте узких мощенных булыжником улочек. Офицерам из МИ-6 придется немало потрудиться, если они захотят найти мое убежище.

Но спустя несколько дней им это удалось. Большую серебристую "хонду Африка-твинс" с ярко-желтым британским номером было нетрудно заметить. При возвращении домой из дневной поездки из горного городка Ронда, под предлогом формальной проверки водительского удостоверения, меня остановили в нескольких километрах от Фуэнхироло двое полицейских из Гражданской гвардии.

– Где вы проживаете?
– спросил старший из них. Предполагая, что я могу сообщить неверный адрес, они предупредили, что проводят меня до дому. Я стоял перед выбором: сказать правду или же лишиться пожитков, портативного компьютера и перебираться в другой дом. Выбрав первое, я повел гвардейцев в свою лачугу.

Спустя неделю Моррисон и Ваттс пригласили меня на следующую встречу в Мадрид. На этот раз они приволокли с собой несколько толстых досье под номером D/813317 - моим личным служебным номером, и выложили их передо мной.

– Мы решили сделать для вас особое исключение, - важно произнес Моррисон, внимательно вглядываясь сквозь толстые стекла очков.
– Мы намерены разрешить вам взглянуть на свое личное дело.

Для секретного департамента кадров это было беспрецедентное решение позволить обвиняемому просмотреть его досье, хотя такая прозрачность должна была бы стать обычной практикой. Разумеется, недоверия и враждебности, возникших между департаментом кадров и мною, можно было бы избежать, если бы докладные записки были доступны для ознакомления.