Тихо было в небесах над Россией, и Александра уснула мгновенно.

Но где-то через час – опять грохот, крики, землетрясение.

Открыв глаза, Александра увидела отступающего по проходу умытого «Евстигнеева» с гладко зачесанным нимбом оставшихся волос вокруг блестящей лысины и наступающую на него дебелую златозубую блондинку.

– Люди! Слушайте его, люди! – кричала она, сияя. – А ты, мерзавец, громче скажи! Громче! Я брала твои деньги, коммунист ты поганый?

– Нет, не брала, – лыбился «Евстигнеев».

– Громче, падла! Чтоб все слышали! Я украла твои деньги?

– Нет, не украла.

– Люди, вы слышали? Ты, паскуда, извиняться будешь?

– Я извиняюсь.

– Нет! Не так! Громче! Ты меня, курвец, на весь самолет позорил! Теперь на весь самолет извиняться будешь! Понял?!

– Понял. Я извиняюсь.

– Нет, ты туда иди, дальше! – Она толкнула его по проходу в глубь самолета, и с такой силой, что он чуть не упал. – Стой, тля! Вот здесь! Здесь тоже скажи: я брала твои деньги, сука ты мерзкая?

Патрик, ликуя, встал на сиденье – такого накала страстей он не видел даже в Гарлеме!

– Да ладно вам, женщина! – стали вступаться пассажиры за лысого.

– Не надо! – сурово отмахнулась от них «Гундарева». – Он, подонок, меня еще в аэропорту ловил! В туалет зазывал! А я его отшила – я ж не блядь, я честная женщина! Ну, сучонок, я брала твои деньги, а? В голос говори, людям!

– Не брала, – твердил лысый. – Я извиняюсь.

– Он извиняется! Люди, вы слышите? Они теперь все извиняются! Он свой кошелек спьяну под кресло выронил, а на меня попер!

– Я извиняюсь.

– Да я тя убью, мерзавец! Ты мне ноги целовать будешь!

– Буду.

– На! Целуй! – Она вдруг подняла свою пудовую ногу, а «Евстигнеев» согнулся, как кронштейн настольной лампы, и чмокнул ее в толстую коленку.

Самолет стонал от хохота.

Только татарин, сосед Александры, говорил возмущенно:

– Нет, мужчину так унижать нельзя. Хватит над ним издеваться!..

Но его никто не слушал.

Блондинка-продавщица снова толкнула «Евстигнеева» – еще дальше по проходу.

– Я тебя все равно убью, ублюдок! Скажи и тут людям: я брала твои деньги?

И только протащив его до самого конца салона, вернулась в свое кресло. Но остыть не могла:

– Подонок! Нет, я его все равно убью за позор! Он в Москве дальше аэропорта живым не уйдет! Где мой паспорт? Катя, – обратилась она к своей соседке, – ты мой паспорт не видела? Он же в кошельке был. Елки-палки, опять паспорт пропал! Из-за этого подонка! – Она вывалила из сумки все свои вещи, вытянула из-под короткого платья тяжелый бязевый патронташ с брикетами денег, но паспорта и там не было, и она завыла в голос: – Да что ж я такая несчастная, люди! Опять паспорт пропал! Второй раз за день!

Стюардессы и пассажиры полезли под кресла, кошелек с паспортом нашелся где-то в двадцатом ряду, и «Гундарева» счастливо затихла с ним в своем кресле.

Лэсли вставила пробки в уши, но тут зажглись табло «Пристегнуть ремни» и по радио объявили:

– Наш самолет приближается к столице нашей Родины, городу-герою Москве! Просьба всем пристегнуть привязные ремни и привести спинки кресел в вертикальное положение!

Лэсли вынула пробки из ушей.

– Не дали иностранцам поспать! – сказала златозубая «Гундарева» за спиной Александры и тронула ее за плечо. – Скажи своему Робсону, что я извиняюсь.

– Ладно, бывает… – отмахнулась Александра и увидела, что улыбающийся «Евстигнеев» снова подошел к их рядам.

– Ну, что ты пришел? – спросила у него златозубая. – Уйди с глаз моих! Уйди к своему Зю Гану!

– Мириться пришел, – сказал лысый заискивающе.

– Уйди от греха! Я убью тебя, понимаешь? Я тебя размажу! По аэропорту!

– Мужчина, сядьте! – Стюардессы под руки увели лысого в конец самолета.

«Ту-154» грохнулся колесами о посадочную полосу, подпрыгнул, снова прильнул к земле и покатил, гася скорость, к аэровокзалу вдоль череды осколков развалившегося «Аэрофлота» – самолетов с разномастными надписями на бортах: «САМАРА», «КУЙБЫШЕВСКИЕ АВИАЛИНИИ», «TUMEN-AIR», «BASHKIRIA»…

Шофер Штаба избирательной кампании президента встретил их при выходе с летного поля, вскинул на плечо тяжеленные сумки Лэсли и Александры. Они прошли через аэровокзал к «ауди», сели в нее и медленно покатили к выезду из аэропорта. И тут в двери аэровокзала они опять увидели свою златозубую соседку. Она была под руку с… да, с «Евстигнеевым»! Наклонив к ней свою лысую голову, он держал ее под локоток и наговаривал что-то торопливо-интимное, а она слушала и улыбалась золотыми зубками. Ему улыбалась, ага…