– Если вы разделите пятьдесят миллиардов долларов на четыре-пять тысяч властных чиновников, вы поймете, кто сделал горбачевскую революцию и зачем. Отнять у них такие доходы уже не сможет никто! Наоборот, они укрепились и даже сочинили своей системе имидж «народного капитализма» и «открытого рынка», купили и ангажировали средства массовой информации и создали легенды о своих «героях бизнеса». Поэтому сегодня у этого режима нет диссидентов, сегодня в России не вор только тот, кто не может украсть, сегодня русские дети мечтают о профессии бандита, проститутки и банкира, и только самоубийцы могут пытаться совать в эту машину руку или голову, чтобы остановить ее.

Александра во все глаза смотрела на этого умника. Господи, как сумел этот залетный иностранец всего за две недели вытащить из-под уймы российских событий, митингов, бандитских убийств, войны в Чечне, коммунистических речей и рабочих забастовок этот простой и все объясняющий принцип – собственность? Конечно! За всеми российскими разборками – за любыми! – стоит одно слово: собственность.

– Единственный инструмент, который способен реально изменить ситуацию в этой стране, – продолжал Марк, – это закон о неприкосновенности собственности – личной, частной и государственной. И конечно, самые жесткие меры по соблюдению его. Только это остановило когда-то разгул бандитизма среди первых поселенцев в США и является основой американской экономики по сей день. И только это может обеспечить рост частного предпринимательства в России и западных инвестиций в эту страну. Но поскольку закон об охране собственности может лишить российскую элиту ее доходов от распродажи страны, он не будет принят ни президентом, ни оппозиционной Думой. Депутаты Думы не хотят закрепить за нынешним чиновничеством то, что те уже наворовали, и не могут лишить себя перспективы, придя когда-нибудь к власти, самим украсть еще больше…

«Господи, что он говорит?! – подумала Александра. – При дочери президента! И – где же выход? И что будет с Россией? Со мной?..»

Марк снова вдохнул глоток кислорода из ингалятора и сказал:

– Хотя единственный слой, который, как в Германии или США, мог бы действительно стать опорой процветания этой страны, – мелкие частные предприниматели. А больше – никто. Но их сегодня в России меньше пяти процентов, и их душат налогами все ветви власти, а если говорить точнее, их буквально закатывают в землю двойным катком – налогов и рэкета. Только воистину великий президент, равный Рузвельту или де Голлю, мог бы сломать этот союз чиновников и бандитов и дать частным предпринимателям возможность спасти эту страну. – Марк, как профессор на университетской кафедре, сел на край стола. – Есть вопросы?

Патрик Браун, как прилежный студент, поднял руку:

– Выходит, нет «хороших» и «плохих» среди кандидатов в президенты. Они все плохие, так?

Марк усмехнулся:

– Я бы сказал иначе. Я бы сказал, что Мэтью Ллойд, который думает заработать миллионы на нашем сюжете, может расслабиться – даже лучшие голливудские сценаристы не смогут сделать Зю Гана плохим, а Ель Тзына хорошим. Скорее, наоборот – Зю Ган и его люди еще ничего не украли, потому что у них не было такой возможности. Они молоды и энергичны, как команда Клинтона, и у них есть огромные возможности критиковать и бить режим Ель Тзына на всех фронтах. Другими словами, Зю Ган ни в чем не может проиграть Ель Тзыну, за исключением одной мелочи – он коммунист. Но с этим он уже ничего не может сделать. А в этой стране коммунисты за семьдесят лет истребили шестьдесят миллионов своих собственных людей! Тут, как вы сами слышали за эти две недели, нет семьи, в которой нет хотя бы одного репрессированного! То есть на самом деле русские боятся коммунизма! – Марк вдруг развернулся к Тан Ель и сказал: – И это та карта, которую нужно играть, играть и играть – несмотря ни на что! Да, правительство коррумпировано, полиция занимается сутенерством, бандиты стреляют на улицах – но это можно поправить, а вот если придут коммунисты, то будет еще страшней! Да, шахтеры не получают зарплату, учителя не получают зарплату, армия не получает зарплату – но это можно поправить, а вот если придут коммунисты, то будет еще страшней! Понимаете? Мы не говорим вам, что выиграем для вашего отца избирательную кампанию, но мы даем вам инструмент, которым можно выиграть кампанию: антикоммунизм. Мне горько это говорить, но за последние пять лет ваш отец, как игрок в казино, проиграл и растратил весь тот гигантский запас народного доверия, который был у него в августе 1991 года. Но если он покажет, что он еще не старый, трухлявый пень, что он знает, чего хочет народ, и начнет выполнять свои обещания – он может выиграть выборы! – И вдруг совершенно иным, мягким тоном Марк закончил: – Хотя дома, в Америке, человеку с таким рейтингом мы советуем выйти из гонки. Вы поняли меня?

Тан Ель впервые подняла глаза от своей тетради. В них стояли слезы.

– Thank you, – произнесла она негромко.

Винсент гнал по Москве в новеньком «мерседесе». Эта машина пришла три дня назад в числе первых восьми «мерседесов», которые привез из Германии Машков для покрытия броневой сталью, а остальные девяносто две остались на заводе в ожидании предоплаты. Да, после давешней истории с отмороженными Винсент не мог доверить перевозку таких дорогих машин без охраны, и Машков, очистив квартиру Александры от шпаны и наркоманов, сам слетал на «Мерседес-Бенц», сам получил там машины с конвейера и погрузил их в международные автофургоны, а на польско-германской границе у Франкфурта его встречали коллеги из польской охранной службы – двадцать вооруженных бойцов, которые «по дружбе», то есть в обмен на аналогичные услуги на российской территории, сопровождали «мерседесы» до Бреста. Здесь, на белорусской границе, эстафету приняла бригада охранников «Земстроя», и так, без дорожных эксцессов, машины прибыли в Москву, на Пречистенку, в новый гараж «Рус-Ам сэйф, инк.».

«Ну, теперь держитесь!» – сказал Машков Винсенту и Робину и удвоил охрану их офиса и гаража. Но три дня прошли спокойно – если не считать, конечно, всеобщей нервозности по поводу ежедневных коммунистических демонстраций, бандитских налетов на банки и обменные пункты валюты, убийств банкиров, бизнесменов и даже главы Ассоциации московских банкиров Ивана Кивелиди. Что, впрочем, только подняло спрос на бронированные автомобили – телефон в офисе Винсента теперь звонил беспрерывно, нетерпеливые заказчики, которые два месяца назад, на банкете в «Праге», внесли деньги, спрашивали, когда же они получат свои машины, а новые покупатели предлагали по десять тысяч долларов сверх цены, если им дадут машины вне очереди. Но особый и уже совершенно бешеный шторм звонков начался сегодня после мистического спасения Бориса Бере, банковского, автомобильного и нефтяного магната, – его бронированный «мерседес» подорвался на мине и буквально взлетел в воздух, но Бере вышел из машины живой и невредимый, пересел в такси и уехал по своим делам. Имя Бере, миллиардера и друга маршала Сос Кор Цинья, настолько знаменито в России, что все телеканалы прервали свои передачи, чтобы сообщить о его невероятном спасении, и спустя пять минут телефон Винсента буквально закипел от звонков покупателей, а потом среди них прозвучал удивительно знакомый голос:

– Mister Ferrano? It’s «New York Times». We just got the information you blow up Mr. Bere, the richest Russian man, in order to promote your fucking business. What is your comment? (Мистер Феррано? Это «Нью-Йорк таймс». Мы только что получили информацию, что это вы взорвали мистера Бере, самого богатого в России человека, чтобы разрекламировать свои ебаные бронированные машины. Это верно, да?)

– Fuck you! – взорвался Винсент и только по хохоту на другом конце провода сообразил, что с таким жутким акцентом не мог, конечно, говорить никто из «Нью-Йорк таймс». – Брух? – сообразил он запоздало. – Is it you? Yobani shit! Я не иметь время на твои мудацки шутки! Мне нада сталь! Сталь! You панимаешь? И кевлар! И три миллиона баксов платит to «мерседес»!

– Сталь – это не я, – ответил Брух. – Сталь – это Болотников.

– Где этот сукин сын? Я неделя не могу его найти!

– Я не знаю.

– Please! Он мне нужен! Если я не плачу за «мерседесы», мы банкроты!

– Попробуй «Президент-отель»…

И теперь Винсент знакомой дорогой мчался в «Президент-отель» – мимо Кремля… через Большой Каменный мост… и направо под знак «проезд запрещен». Но Винсенту было плевать на знаки – месяц назад в ответ на «порше», который он подарил мэру Москвы, курьер доставил ему в офис пакет с подписанной мэром грамотой «Почетный москвич», которую Винсент в сердцах чуть не выбросил в мусорную корзину. «Смотри, что я получил за свой «порше»! – сказал он тогда Болотникову. – Кусок бумаги задницу подтереть!» Но Болотников объяснил ему великую ценность этой бумажки – выставленная под лобовым стеклом машины, она гарантирует защиту от московских милиционеров, ОМОНа, СОБРа и муниципальной полиции, которые буквально охотятся за владельцами дорогих машин и штрафуют их по любому поводу и без таковых. И за три последних дня Винсент уже несколько раз убедился в силе этой бумажки – стоило любому милиционеру увидеть подпись мэра Москвы, как он вытягивался перед Винсентом по стойке «смирно», отдавал честь и говорил: «Пожалуйста, проезжайте!»