Бр-рр. У меня даже голова закружилась. Я просмотрел оставшийся материал и выбрал еще одну "жемчужину". Некто пан Говорухин критиковал некоторых лиц, имена которых замалчивались, что они, вот, вывели продуктивную породу мясо-молочных кур и остановились на этом достижении вместо того, чтобы продолжать перспективные исследования и продвигать прогресс вперед, а они вот, трутни академические,затухли на гребне славы, гребут дивиденды лопатой, тормозят развитие науки своим бездействием, распространяя заразу идеологии: "Кто ничего не делает, тот НЕ ОШИБАЕТСЯ".

Я отложил газету в сторону, залпом допил кофе и накрылся поплотнее одеялом. После кофе я всегда удачно засыпал, так вышло и на этот раз.

Мне не приснилось ничего.

* * *

...в разгаре утра опять разбудил бойкий телефон.

– Ну чего там, блин, - проворчал я ему.
– Назло не подойду!
– но он продолжал верещать, так что пришлось-таки вскочить и что-то прорычать в его электронные внутренности.

– Ну ты и засоня!
– рыкнули в ответ.
– Жрать давай!

– Кому?
– сонно спросил я.

– Ну почему сразу "кому"! Я ему про Ваню, а он мне про Фому! Беги, дурень, в столовую, все тут столпились, понимаешь, ждут открытия, а он дрыхнет... Про Фому он мне...

Телефон был неприкреплен и больно упал мне на ногу, а поднимая его, я уронил трубку. Когда я и ее поднял, выпутавшись из крученых проводов и прислонил к уху, там еще раздавалось ворчание: "...про Фому он мне тут, понимаешь, мозги накручивает..." Прислушавшись, я понял, что говорят уже давно не со мной и осторожно отключил аппарат.

Одевшись, пошел искать коменданта. В коридоре меня чуть не сшибла толпа, бежавшая с криками: "Кефир принцу! Кефир!" в длинных рясах, наступая друг другу на полы. Неслись, должен заметить, довольно здорово. Неужели они так любят принца? Вот где закавыка.

Перед лицом очутилась обитая дерматином дверь с вывеской, гласившей: "И. О. Протухнин, комендант".

– Изучаем-с?
– неожиданно громко окликнули меня.

Я оглянулся и увидел опрятное молодое лицо без усов, но с остренькой эспаньолкой. Ладно на нем сидела военная, с расшитыми эполетами форма.

– Инициалы изучаем?

Я бросил взгляд на дощечку.

– Почему же. Так просто.

– Вот я тоже знавал одного, - сказал он, - звали Имеон Отчествович Фемилиус, восьмиюродный брат друга моего бывшего одноклассника.

– Интересно.

– Ага?.. Разрешите, Федор, буду вас Федором звать? Мы кушать?

Я кивнул. А навстречу уже неслась обратно дикая толпа, громыхая пустыми молочными бутылками. "Нет кефира! Скажем принцу, что нет кефира!.. Тише!!" Я вжался в стену, пропуская, но они внезапно притормозили и окружили моего молодого собеседника.

– "Принц!.. Это комендант все!.. Весь кефир вылакал, подлюга!" "Двадцать литров?" - "У него жена и две собаки." - "Ну хорошо, все свободны." - "Принц, мы реализуем все ваши желания!" - "Подобным образом? Идите, говорю", - и толпа весело рассеялась. Мы сплотились после ее нашествия и ускорили шаг.

– Так вы и есть принц?
– с любопытством спросил я, теплея к нему расположением.
– Тот самый?

– А мы разве не узнали меня? Принц Ништяк, будем знакомы.

– О вас последний номер газеты писал.

– Нет номера, который обо мне не писал. Я у них в перманентной моде.

– А кто такой господин Помидур?
– совсем неожиданно повернул я в свою сторону, вспомнив в чьем ведоме нахожусь.

– Трюфель...
– принц многозначно помолчал.
– Он, да его жена, госпожа Помидура - два трюфеля; такие же мягкие и зануды... Еще простите, у вас случайно не тонкое воспитание? А то я говорю такие вещи...

– Наоборот, я хочу больше всего узнать. Вы мне его покажете?

– Безусловно.

Быстрым шагом мы прошли один крытый пролет над тихой, словно заводь, мостовой. Мы прошли второй крытый пролет, упиравшийся дугой-радугой в панцирь громоздкого общественного здания, издали похожего на стог сена. Там и оказалась королевская столовая. Перед ее дверьми переминалась с ноги на ногу толпа, жадно глядевши на стенные куранты, погнутая стрелка которых отчеканивала где-то последние секунды десятого часа.

– Пойдем скорее, - потянул принц в сторону.

– Так вот же двери, - воскликнул я, слабо, впрочем, сопротивляясь.