– Вечером - само собой.
– Я поднялся, наконец, вспомнив о деле. Есть вопрос.
– Но все-таки не удержался: перепрыгнул через стол и вновь обнял ее.

– Ненормальный, - произнесла она, переведя дух.
– Я велю выгнать тебя или вкатить дозу успокоительного. Выкладывай, с чем пожаловал?!

– Вот, - я достал прибор, отобранный у горе-сыщиков, и протянул ей. Только собирался задать вопрос, как она опередила:

– Откуда у тебя психограф?! Вчера еще хотела спросить, но обстоятельства не позволили.

– Ага! Значит, эта штучка называется психограф. А почему бы ему не быть у меня? Что в этом удивительного?

– Ты даже не знаешь, что это за прибор?
– еще больше изумилась Любава.

– Понятия не имею. Но вижу - тебе он отлично знаком. Надеюсь, просветишь? А то в медицинском каталоге почему-то сведений нет...

– Действительно, сведений там нет, - Любава испытующе смотрела на меня.
– Потому что даже не всякий психиатр имеет право с ним работать. И уж не знаю, какое разрешение нужно, чтобы он попал к агенту Службы космической безопасности.

– Так что это за психограф такой?! Не томи.

– Объясни сначала, как он к тебе попал, - непреклонно потребовала она.
– Дальше посмотрим.

Я понял, что пререкаться бесполезно: похоже, здесь была какая-то профессиональная тайна. И решил раскрыть карты.

– Вот этим психографом меня вчера пытались подлечить, сам не знаю, от каких болезней. Мне это пришлось не по вкусу, и я изъял его у так называемого доктора. Видишь ли, неприятно, когда о твоем здоровье пекутся, сидя в кустах. Короче, меня интересуют два аспекта: не повредила ли эта штука моему организму и чего этот лекарь добивался.

– Ну, насчет первого могу успокоить - действие совершенно безвредно. А вот со вторым...
– Любава задумалась. Наконец сказала: - Я расскажу, только обещай, что отдашь психограф мне.

– Идет, - согласился я, хоть это и не входило в мои планы.
– Я и пользоваться-то им не умею. Так что это?

– Аппарат для записи мыслемодуляций биополя. Процесс мышления вносит переменные изменения в биополе человека. Их-то психограф и регистрирует. Полученные мыслеграммы расшифровываются по специальной программе и преобразуются в видеообразы. Попросту говоря, можно воочию увидеть, о чем ты думаешь. Понимаешь теперь, почему не всякому можно доверить этот прибор? Правда, хороший результат возможен, только если человек не занят активной физической деятельностью. Иначе картина получится смазанной.

– Точно! Я сидел на скамейке и размышлял.

– Идеальный случай, - подтвердила Любава.
– Если хочешь, могу продемонстрировать расшифрованную запись твоих мыслей.

– Любопытно, что там записалось. Скажи, а вас после Терфы обследовали психографом?

– Нет, - покачала она головой.
– Какой смысл? Прибор предназначен для записи видеообразов. С его помощью психиатры могут изучать искаженную картину мировосприятия некоторых больных. Установить наличие галлюцинаций, например. И все лишь при работе сознания. Но оно у нас сначала отсутствовало, а потом, когда вернулось, мы вполне нормально воспринимали окружающее... Ну что, будем смотреть запись?

– Давай.

Любава поддела ногтем крышечку в торце психографа, о существовании которой я и не подозревал, извлекла маленький кристалл и вставила его в компьютер. Манипулируя с клавиатурой, вскинула на меня глаза, подмигнула:

– Не боишься? Ведь сейчас узнаю, о чем ты думал, сыщик.

– Боюсь, конечно, но что делать?
– Я хотел обойти стол, чтобы встать у нее за спиной.

– Нет уж, посиди, - остановила она.
– Все тебе покажу, когда настрою. Не могу работать, если стоят над душой...

Я не возражал.

Компьютер пискнул - включилась программа. В глазах Любавы отразился осветившийся экран. С минуту она пристально вглядывалась в него. Выражение ее лица вдруг стало озабоченным, и она ввела какие-то дополнительные команды. Снова писк. Я догадался, что пошел повтор записи. Так повторилось несколько раз. Лицо Любавы все больше хмурилось. Наконец она пробормотала:

– Ничего не понимаю... Посмотрим, что дальше...

Я не вмешивался, ждал.

– Ага, - опять донеслось до меня, - здесь ясно... Но это... Иди сюда, - позвала она.

Наконец и мне представилась возможность взглянуть на экран. На светлом фоне нарисовалась темная горизонтальная линия. Один за другим последовательно на ней стали возникать разной высоты пики. Любава никак не комментировала происходящее, и мне оставалось лишь молча созерцать непонятные картинки. Внезапно нарисованная диаграмма потеряла четкость очертаний. Острые вершины пиков сгладились, сами они, пульсируя, стали расширяться. Я уже хотел было обратиться за разъяснениями, как экран вновь пересекла горизонтальная линия. Возникшая следом картина напоминала предыдущую, лишь несколько иным было расположение пиков, и мне показалось, что их количество стабилизировалось, под ним возникла колонка цифр и дальше, безо всякого перехода, появилась панорама озера с редкими деревьями на берегу. Следующие кадры воспроизвели пустынную аллею...