– И всей России, - добавил Алешка с такой важностью, что попадья даже испугалась.

– И что мне делать?
– спросила она, осторожно присев на краешек стула.

– Вы помните эту Калошу бандитскую? Ну, который деньги на храм принес?

– Еще бы! Я тогда так испугалась.

– А вы помните, как он разговаривает?

– Еще бы! Так смешно.

– А вы смогли бы его передразнить?

– Еще бы! А зачем? Он обидится.

– Он об этом не узнает. А нам очень надо. Для всей России.

– Ну… если для всей России… А что надо сказать?

Алешка протянул матушке листочек, на котором он, оказывается, написал заранее текст. Я его до сих пор помню. Так в ушах и стоит:

«Свушай сюда, писатель. Ты меня достав. Свочно гони бабки. А картинку повожь в дупво. Вопвосы есть? Без вопвосов».

Тетя Оля внимательно прочитала эту дребедень и подняла на нас наивные глаза:

– Вы угрожаете? Вы хотите испугать?

– Два раза, - кивнул Алешка.
– Скажите это вслух. Кавошиным голосом. Репетиция такая. Вы же артистка.

Тетя Оля зажмурилась, видимо, вспоминала особенности произношения Кавоши, потом распахнула глаза и, глядя в записку, повторила слово в слово все, что там нацарапал Алешка. Да так здорово похоже, будто в горницу в самом деле явился Кавоша. Даже две.

– Класс!
– оценил Алешка и немного поаплодировал.
– А теперь - на бис, вот сюда, - и он сунул тете Оле под нос диктофон.

И она сказала в диктофон еще лучше. Очень артистично. В ее голосе было столько всего - и злость, и презрение, и уверенность в том, что ослушаться такого человека может только беспечный дурак.

Конечно, ей даром это похищение не прошло. Если доброму человеку зло сделать, он тоже сделает… свои выводы.

– Благодарю за внимание, - сказал Алешка и включил диктофон на полную громкость.

Я аж присел. Особенно меня по макушке последние слова ударили, до мурашек: «Вопвосы есть? Без вопвосов».

Алешка довольно улыбнулся, бросил диктофон в пакет и стал прощаться.

– Чайку не хотите?
– спросила тетя Оля.
– На дорожку.

– Пожалуй, хватит, - сказал Алешка.
– Мы лучше к вам ужинать придем. Только вы, теть Оль, пока батюшке ничего не говорите. Мы ему сюрприз сделаем.

– Может, не надо?
– робко попросила матушка.

– Это хороший будет сюрприз, - пообещал я. Хотя еще толком и не понял сути Алешкиной интриги.

– Ну, и что все это значит?
– традиционный вопрос по дороге домой.

– Подумай сам.

Я подумал. Пожал плечами. Вздохнул, сдаваясь.

– Подсказать?
– И Алешка выложил свой последний козырь: - Марусин сидел в тюрьме вместе с Кавошей. И это Кавоша одолжил ему деньги на книги и на дом. Теперь понял?

– Конечно!
– лихо соврал я.

Началось томительное ожидание. Все валилось из рук, ничем не хотелось заниматься. Но это я томился - Алешка безмятежно ждал развязки, уверенный в ее благополучии. Он шатался по участку и вовсю упражнялся в метании картошки. И достиг в этом деле поразительных успехов - с десяти шагов попадал в банку из-под кофе, надетую на штакетину.

Но картошка довольно скоро кончилась. И Алешка заскучал, замаялся. Но время, к счастью, приблизилось к ночи.

Когда стемнело, мы вооружились - праща и дубинка - и уселись на крыльце.

– Может, утром сходим, - предложил я.
– Уж наверняка…

– Боюсь, Дим. Вдруг ее опять кто-нибудь скрадет. Все сначала начинать, да?

Я признал его правоту, хотя очень не хотелось тащиться в темное поле и шарить в глубоком дупле заветного дуба. Да и мало ли как все обернется. Может, Марусин и не такой уж трус. А может, он именно от страха решится на какую-нибудь пакость. Вдруг они подкараулят нас, усыпят и спрячут в подвале терема. А сами удерут поскорее в Нюнёрк. Или на побережье Атлантики. А мы так и будем сидеть в подвале и со скуки читать романы Марусина. Пока нас не обнаружит вездесущий «таксист» Паршутин. Или забредут в поисках винца очаровательные блондинки.

Все это я подумал, но вслух ничего этого не сказал, не хотел свой авторитет ронять. Перед младшим братиком.

– Как ты думаешь, если он нас послушается…

– А при чем здесь мы?
– хихикнул Алешка.
– Ему Кавоша приказал.

– Ну… если послушается, как ты думаешь, он сам пойдет или…

– Жорика пошлет, - уверенно сказал Алешка.
– Сам забоится.

Я бы предпочел встретиться темной ночью в чистом поле все-таки не с бандитом Жориком, а с писателем Марусиным. Не так опасно.